Дарья Лето - Венецианские ночи

Фильм закончился. Я сняла ноги с Витиных колен, поднялась с дивана.

– Пойду домой, – потянулась я.

– Уже? – Витя то ли удивился, то ли расстроился.

Это было немного странно. Мы ведь встречались каждый день, с чего бы расстраиваться?

– Домашку пора делать, – пожала я плечами.

Я поцеловала его в щеку, он обнял меня в ответ. Вроде бы привычный ритуал, но в этот раз что-то было явно не так. Иначе. Он задержал ладони на моей спине, потом медленно спустил их на талию.

– Ты чего? – поинтересовалась я.

– Ритка, – горячо зашептал Витя, прижимая меня к себе, – давай все-таки попробуем, а? Мы ведь никогда даже не пытались… А вдруг получится? – грудь его вздымалась, щеки раскраснелись. – Вдруг тебя это заведет? Не уходи, Рит, пойдем обратно в комнату!

Он принялся расстегивать пуговки на моей блузке.

Меня это смутило. Я не стеснялась Витьки, нет, мы с раннего детства видели друг друга, купаясь голышом в речке возле нашей дачи, – хотя тогда мы были детьми, бесполыми существами… Проблема в том, что я такой и осталась. Ребенком. А Витька вырос. В смысле, стал мужчиной. И я в тот момент ощущала себя как… Как парализованный, которого просят пройтись по палате.

– Я тебя люблю, Витек, я тебя обожаю, ты знаешь. Но, не обижайся, ничего не чувствую… Это не твоя вина, это я ущербная, – неловко засмеялась я. – И потом, вдруг твои родители вернутся?

В ту пору нам было по семнадцать лет. Наши семьи давно дружили по-соседски, и мы с Витей проводили время то у него, то у меня. Иногда с родителями, иногда одни, – взрослые нам доверяли безоговорочно, зная нашу дружбу с горшечных времен детского сада.

– Нет, они вернутся еще не скоро… Ритка, слушай, мы ведь ничем не рискуем! Не получился – так не получится!

Конечно, любовь моей жизни, ты прав. Только, если не получится, ты будешь сильно разочарован. А симулировать половое возбуждение я не стану. Да и не сумею.

Не успела я возразить, как Витька заткнул подол юбки за мой поясок и принялся поглаживать меня между ног.

– Вить!..

Он оттянул резинку моих трусиков, его рука поднырнула под нее и заскользила вниз.

– Вить, не надо!

– Доверься мне, Ритка, – прошептал он нежно, касаясь губами моего уха.

Он начал осторожно, бережно протискивать свой палец внутрь меня. Напрасно! У меня было примерно такое же ощущение, как в кресле дантиста, который лезет тебе в рот: и страшно, и неприятно, и хочется сбежать.

И вдруг Витя резко выдернул руку.

– Офигеть, ты же девственница! Глупо как, я совсем забыл, что ты… Все девушки уже расстались с этой… с этим… вот я и не подумал… Ох, Ритка, честное слово, чувствую себя педофилом, – неловко пошутил он, – ты ведь еще девочка! Прости.

А я, неожиданно для себя, расплакалась. Мне впервые стало обидно за свою ущербность… Но в то же время я была рада, что он оставил мои трусики в покое.

Витька долго вытирал мне слезы и целовал щеки со смущенным видом. И очень хорошо, надеюсь, что больше он не повторит попытку "разбудить" меня. И мы оба избежим ненужной неловкости, способной лишь испортить нашу чистую любовь.

…А все дело в том, что, когда Природа отсыпала девчонкам гормоны (мне почему-то представлялись разноцветные шарики-драже, которые весело стучат о днища подставленных кружек), я, должно быть, куда-то смылась. Может, на витрину с игрушками засмотрелась, может за собакой увязалась… Короче, очередь свою я упустила, и мне веселых шариков не досталось. Поняла я это не сразу, конечно, – только когда началось так называемое половое созревание. У всех, кроме меня.

Было мне тогда двенадцать. После летних каникул все резко подросли, а у некоторых девчонок стала заметна грудь. На первом же уроке физкультуры я услышала, как мальчишки возбужденно шепчутся, обсуждая, у кого что выросло, и трогали себя через трусы, – а мне это казалось стыдным и противным. Я знала уже, конечно, – как все в моем возрасте, – о сексе между мужчинами и женщинами, но пребывала в полной уверенности, что это дело взрослое, и нам до него еще далеко… А тут вдруг пацаны, которые в ту пору были даже ниже нас, девчонок, уже принялись заглядывать нам под майки.

Вскоре я заметила, что во дворе, где мы собирались стайкой, и девчонки ведут себя не так, как раньше: они забросили куклы и классики и стали заигрывать с мальчишками. Одна бедро так отклячила, будто у нее вывих случился; другая все норовила наклониться, чтобы в вырезе ее кофточки вылупившиеся за лето сиськи засветились; третья вообще колесом по двору ходила, типа она вся такая из себя гимнастка: ноги вверх, юбка вниз, – трусы мелькали, мальчишки все аж красные стали.