Миа Эшер - Сладкий яд

Только бы не она.

Но пытаясь одурачить себя этим бессмысленным заклинанием, я, тем не менее, уже знаю правду. Точно наяву я слышу ее голос и ее вскрывающие душу слова…

Всю прошлую ночь я трахалась с другим.

И не по любви.

К тому времени, как я паркуюсь около ее дома и смотрю, как Лоренс исчезает внутри, я нахожусь в полнейшем оцепенении, пусть голос логики и твердит, что все происходящее невозможно. В моей пустой груди по-прежнему бьется сердце. Все так же струится по венам кровь, а легкие вдыхают воздух, который когда-то был пропитан ее ароматом. Но пока я вспоминаю сказанные ею напоследок слова, та темнота, та ненависть заново обволакивают меня, соблазняя своей горькой свободой. Медленно…

…но верно.

Я чувствую, как в моем сердце, ослабленном любовью к ней, наконец-то воцаряется тишина. Касаюсь своей груди, тру место, где должен быть этот бесполезный орган. Там ничего больше нет. Я свободен.

Я вижу ее первым.

И глядя, как она улыбается Лоренсу — точно так же, как однажды с тем же обманчивым светом в глазах улыбалась мне, — прекращаю сопротивляться и с готовностью сдаюсь темноте.

Да.

Я наконец-то свободен.

Глазами, которые потенциально могут меня уничтожить, на меня смотрит тот, кого я меньше всего ожидала увидеть. Тот единственный, с кем я захотела большего.

— Блэр? — Услышав, как Лоренс зовет меня, я осознаю, что стою посреди улицы и, не мигая, смотрю на Ронана, еще более великолепного, чем мне запомнилось.

Я закрываю глаза, делаю, чтобы успокоиться, вдох и поворачиваюсь к нему лицом.

— Прости. Ты что-то сказал?

— Все в порядке? — В его голосе звенит любопытство.

— Да… Думала, увидела одного знакомого. Показалось, — лгу я.

Кивнув, Лоренс кладет ладонь мне на поясницу — его прикосновение собственническое, интимное — и подталкивает меня к машине. К человеку, который смотрит на меня так, словно я убила его любимого пса . Когда наши глаза снова встречаются, мое сердце начинает гулко стучать. Я хочу отвернуться — и в то же время хочу впитать все до единой черточки его родного лица, врезать их в свой мозг так глубоко, чтобы пошла кровь. Но то, что я вижу в его полных ненависти глазах, держит меня в заложниках.

Довольно. Я перевожу взгляд вперед, на проносящиеся мимо машины, на уличные огни, освещающие своим сиянием вечер, и притворяюсь, что не знакома с Ронаном. Я игнорирую человека, чьи поцелуи все еще горят на моих губах, чьи ласки до сих пор чувствует моя кожа, чьи слова я до сих пор слышу. Я игнорирую и его, и тесноту в груди. Я игнорирую все эмоции и слушаю голос разума. Как всегда .

Я оглядываюсь на Лоренса. Он переводит взгляд с Ронана на меня и обратно, и тогда я в попытке отвлечь его толкаю себя к нему.

— Насчет того, что ты сказал, когда мы вышли… — Я кладу на его твердую грудь ладонь, и мою руку простреливают искры.

— Да?

Я привстаю на цыпочки и, не заботясь о том, что Ронан наблюдает за нами, шепчу Лоренсу в рот:

— Я тоже тебя хочу.

Он наклоняется ко мне, собственническим жестом ловит за бедра и произносит, задевая мою шею губами:

— Отлично.

Несколько секунд, и мы с Лоренсом оказываемся у машины. Нас с Ронаном разделяют считанные дюймы. Не глядя на него, я сажусь в салон. Боковым зрением замечаю, что он на меня больше не смотрит. Веки обжигает слезами, но я вздергиваю подбородок и говорю себе, что мне плевать.

Когда Ронан садится за руль, Лоренс по-хозяйски кладет руку мне на бедро и приказывает:

— В городской дом.

А потом все происходит одновременно и сразу. Ронан поднимает лицо, а Лоренс притягивает меня к себе и целует. Его пальцы пробираются мне под юбку, внедряются между ног. Взгляд Ронана следует за его рукой, затем поднимается к зеркалу заднего вида, и наши взгляды смыкаются. Он смотрит, как Лоренс властными движениями языка заявляет права на мой рот, но когда поцелуй становится глубже, и Лоренс за затылок вжимает меня в себя, выдерживать этот взгляд в зеркале становится невозможно. Пока грязные ласки Лоренса пробуждают мое тело, мою душу все сильней разъедает стыд.

Ощущая на себе его рот, я вспоминаю все события, подведшие меня к этому моменту. Давным-давно я, как все люди, страстно желала любви, но ее отсутствие заставило меня осознать, что, открывая кому-либо свое сердце, я становлюсь слабее. Что я позволяю разрывать себя по кусочкам до тех пор, пока мне нечего будет дать, а у меня самой останутся только растоптанные мечты. Что я даю людям власть управлять своими мыслями и эмоциями. Каждая пролитая слеза, каждое несбывшееся желание и каждая незамеченная улыбка ожесточали меня, пока я не превратилась в ту, кто я есть сейчас. Я поклялась перед богом, что никогда и никому не дам такой власти. Что ни одному человеку не позволю подобраться настолько близко, чтобы он смог отнять еще частичку меня.