Лика Конкевич - #эдиптына

– Только мое условие! Пока ты дорассказываешь про шлюпки, я буду держать тебя в своих руках.

Это запрещенный прием (она не может позволить себе генитальное возбуждение именно с ним, он ведь ее друг) и они оба это знают.

Но условие на условие.

Они теперь взрослые. Им теперь все можно…

У них взаимовыгодное сотрудничество .

Мигелю удобно с Эрикой. Она не хочет замуж, как все остальные девушки, которые оказывались в его зоне близости.

Он же позиционирует себя свободным вольным ветром и по жизни поменял уже десяток стран.

В отношениях ему не везет.

Родился от случайной связи своей юной матери с африканским парнем, который ненадолго оказался в их городе по работе.

Матери было всего семнадцать и родители сделали все, чтобы изолировать ее подальше от семьи и близкого окружения, чтобы никто не показывал пальцем на черное дитя грешной любви.

Мигель на удивление сохранил оптимизм и уважение к людям.

Он не был зол на мир, но чувство потерянности и изолированности от них испытывает постоянно.

Эрика вошла в его жизнь в тот момент, когда он пытался сорваться с очередного места проживания.

По его внутренним меркам он здорово задержался. Начался пятый год его остановки в одном месте.

За эти годы поменял более двух сотен квартир и не было, наверное, такого двора в этом городе, где не ходили бы его ноги.

Он основательно метил территорию и пока не догадывался, насколько сильно связано это его действие с тем, что он боится привязаться…

– Эрика,

ты не видишь, как в одном месте обесцениваешь, а в другом идеализируешь? – снова сообщает ей Мигель. И, не давая шансов ответить, продолжает. – Важный момент в юности разочароваться в папе, чтобы оторваться и зайти в мир мужчин.

– Кто бы говорил! – тут же отлетает от Эрики в сторону Мигеля. – На себя посмотри!

– Да при чем здесь я. Сейчас речь о тебе. Ты разве не видишь, что привязана к отцу… идеальному отцу? – не унимается ее друг.

– Какая тебе, на хрен, разница, к кому я привязана, а к кому – нет. Завидуй молча! – искрит и негодует, словно не слова в нее летят, а зажженные факелы с фаер-шоу.

– Если тебя это не касается, чего ты так разгорячилась? Хочешь меня? – продолжает дразнить, приближая к ней свое возбужденное лицо.

– Помечтай! – дерзит Эрика, отодвигаясь и прижимаясь к холодной стенке

– Может, хватит уже разменивать себя на неподходящих парней? – пересаживается на ее диванчик Мигель и пытается успеть обнять, приложив всю руку, начиная с плеча, на спину Эрики.

Та взбесилась, набрала побольше воздуха и выпалила:

– Да пошел ты к гребаной матери!

Соскочила, как ошпаренная, вдогонку швырнув за свое левое плечо резкое и колкое:

– Г#ндон!

И влетела в морозный вечер.

Не сразу заметила, как несется с бешеной скоростью, словно он непременно должен нагнать ее, чтобы продолжить убеждать, что ее отец не идеальный.

«Да кто ты такой, чтобы лезть в мои отношения с отцом?!!» – почти вслух возмущалась она и переставала заглатывать ледяной воздух, кашляя и останавливаясь, но принимаясь гневаться вновь.

Сбивчиво, сумбурно, выбрасывая в декабрь обрывки слов: «г… он… га… дон… г#ндооооон!»

Дыхание сбивается, воздух не успевает согреться в носу и застревает в горле. Легкие заботятся о себе и вовремя подают сигнал гортани «не впускать».

Прямо как она. С Мигелем.

Подала сигнал, что сюда нельзя. В отношения с папой – нельзя! Это святое. Как посмел?

«Да кто ты такой, ничтожество?» – продолжает уже вслух.

На этих словах ее губы уже пробивает мелкая дрожь и они выпускают жалобный вопль.

Слабый, тихий и больше похожий на несмелую попытку волчонка поскулить, привлекая внимание своей матери.

В этот момент Эрику пронзает такое сильное чувство одиночества, что не может дольше смотреть в эту бездонную пустоту.

Смотрелось непременно вниз. Именно там находится оно. Ее одиночество.

Внизу /под ногами/ втаптывается вместе со свежим снегом и от этого становится еще холоднее. Обувь уже не спасает и она вбегает в Кофейню.

Заказав себе горячего шоколада, достает блокнот, карандаш и принимается штриховать. Беспроигрышное занятие. Спасает во всех жизненных ситуациях.

В радости, одиночестве, горе, печали, злости, тревоге.

Что выйдет сегодня?

Она пока не знала. На какое-то время ее поглотил рисунок и она забыла о промерзших ногах и горячем напитке.

Лишь, когда стрелки стали показывать на полчаса больше, когда весь лист был заполнен выразительными штрихами, с гордостью остановилась.