Сергей Лемехов - Три истории из реальной жизни. Любовь и музыка. Трудная работа. Дорога к дому

– Теперь и Вы, Майечка, не забудьте про бочонок с ромом, что стоит рядом с Вами.

– Умеренность – это моё кредо, тем более, когда есть с кем поупражнять свою голову.

«Вот тебе и на. Во-первых, умеренность. Первое входное значение. Во-вторых, она тоже считает себя на охоте. Что такое женская охота на охотника? Это испанское танго: буйство страсти на грани закипания внутри и спокойствие тореадора снаружи. Вот тебе и второе входное значение. Так, теперь обратимся к следствию. Умеренность ограничивает меня снизу. Причём буквально. Сверху путь открыт: через голову к сердцу и далее везде. Умеренность женщины – это метание между Лаэртом и Гамлетом. Если Лаэрт упорствует, а Гамлет молчит, то быть ей Офелией, сходящей с ума по запретной любви. Если Лаэрт сам кутит, а Гамлет ищет и находит путь к сердцу, она – Лаура. Смотрим на Лаэрта: пьёт большими глотками, с Майей он как Фальстаф и желает, чтобы она как можно лучше смотрелась, была соблазнительной и оттеняла для него ценность обладания ею. Такой Лаэрт и сам к другому за руку отведёт. Было бы кому подсказать. С умеренностью все ясно – будем опускать до уровня „Винзорских насмешниц“ вместе с трусишками, если она их вообще одела. Что следует из факта танго: нельзя терять ритм, единство жестов и звучания. Обладание – это последний логический аккорд, и его играют только вдвоём».

– Скажите для нас что-нибудь приятное или лучше откройте глаза на непонимание вас, женщин, – предложил Владимир с тайным корыстным умыслом.

– Все знают, что в женщинах мужчины ценят загадку. Тонкий кавалер обязательно подчеркнёт, что она у его дамы есть, но никогда не назовёт ответ вслух. Если его догадка правильная, то дама даст ему о том знать, наградив свыше щедрости тем, чем богата. За мужчин, которые, постигнув загадку женского сердца, не раскрывают вслух секретов и оставляют его с благодарностью.

– Так, ладно, я ничего не понял, но вижу, что остаётся на один мой большой глоток.

– Ну, так и выпей его. Последний всегда за хозяев, а я тебе подарочек пока соберу, – бросил небрежно Владимир Иванович и поспешил к холодильнику.

– Как скажете. За гостеприимную Японию! – и допил стакан. Майя и Володька растерялись: ожидалось, что пить будут за обладателя жилого фонда, где проходило веселье.

– Ты за кого выпил?! За Владимира надо было пить, а ты и капельки на него не оставил! – упрекнула мужа Майя. Виктор стоял и растерянно, но с удовольствием жевал хлеб и сало.

– А я сразу и не понял. Что ж теперь делать?

– Исправлять ошибку, – с намёком на продолжение приятного вечера подсказала мужу жена. – Пойти в русский ресторан и отметить приезд как полагается. Тем более, ты на достигнутом не остановишься, а в данном случае и не надо.

– Ах, ты моя секс-тёлка. Всегда знаешь, как в омут войти и выйти, – расцвёл Витька. В этот момент вернулся с кухни Вовка, неся запакованный в целлофан ещё один, целый кирпич ржаного «Бородинского» хлеба.

– Вот: неси домой, пока не передумал. В семью и детям.

– А сало? Сало тоже давай.

– Сало бери всё, что на столе. Шматок большой, а больше нет. В другой раз к тебе приду есть.

– Нет, лучше мы к тебе опять нагрянем. Ну, я побежал относить, а ты переоденься к ресторану. Туда без галстука не пускают. Любой, хоть шнурок завяжи, – сказал и исчез в коридоре, уходящем к общему балкону с обоймой входных дверей.

Они остались вдвоём: он спиной к татами, а она в проходе на кухню и в женскую спальню. Любая пауза могла породить неловкость и отбросить игру к началу тайма. Необходимо продолжать танго, а это всегда вдвоём: «сплетенье рук, сплетенье ног…» и что у кого к этому есть ещё добавить. Опытный Владимир поспешил продолжить игру до полного проникновения.

– С Вашего разрешения, я приму душ и сменю дорожные доспехи, а Вы, если это не затруднит, повяжите мне галстук. Сам я не умею.

Это была полная правда: за сорок лет он не овладел простым искусством повязывать галстук на рубашку. В вопросах быта он был настоящий «чайник», и всё вызывало трудности. Не в пример его научной карьере: нелегко было сыскать двух ему равных. Любая задача решалась с моцартовской легкостью и бетховенской глубиной смысла.

– А кто же Вам обычно их завязывает?

– Обычно никто. А в первый раз жена или сын. Я их не развязываю, узел только ослабляю и надеваю через голову. Потом подтягиваю. Постепенно узкий конец галстука становится длиннее широкого, смыслосодержащего. Тогда я снова прошу кого-нибудь завязать, кто умеет. Сейчас Вас прошу, и буду долго-долго носить, аккуратно снимая через голову.