Сергей Лемехов - Три истории из реальной жизни. Любовь и музыка. Трудная работа. Дорога к дому

Майя была восхитительна: тёмные с отливом волосы, уложенные под Анну Каренину, короткое чёрное платье, которое по неведению можно было запросто спутать с комбинацией, фаланговый узкий металлический ремешок золотого тона, чёрные замшевые туфельки на умеренном каблучке и свободные от чулок красивые стройные ножки. Натурально, ничего лишнего под платьем в области груди не было. Это Вовка видел по тем рельефным холмикам, что спутать ни с чем другим нельзя.

– В таком виде на водку и сало? Опять она меня испытывает. У-у, проклятая.

– Ты опять о своём?! Знакомься: саМайя моя любиМайя из женщин, Майя. А ещё она – моя жена.

– Значит, из женщин она у тебя не одна? Только как жена одна?

– Майя, ты теперь и сама видишь, что это Вовка: ипохондрик, софист и логист, – притворно вздохнув, представил Витёк своего приятеля по трём институтам: где учились, где в Москве обретались, и где предстоит теперь вместе работать в Японии.

– А я Вас именно таким и представляла, – просто сказала брюнетка и протянула Вовке руку, но не как это делают мужчины, а по-женски, с хитрым испытанием: ладонью вниз и чуть расслабленной в запястье. Пока Вовка не успел схватить её красивую ручку, добавила:

– После всего, что Виктор про Вас сказал, Вы мне нравитесь даже ещё больше.

Мысли зайцами заскакали в голове Вовика: «Вот ты и попался. Что теперь с её рукой делать? Пожать – показать себя грубым табуретом. Поцеловать – насмешишь и себя, и её, и Витька. Даже если её не насмешишь, то всё равно красиво, как у де Голя, не получится. Для этого надо вангоговский бардовый берет надеть, потом снять, а ещё прежде состоятельным французом родиться надо было. Опять приходится из-за неё выкручиваться. У-у, проклятая…»

Вовка не стал заставлять даму долго ждать с призывно протянутой ручкой. Он галантно подступил к Майе, сделав при этом полшага в сторону. Теперь он мог взять её кисть под прямым углом, что он и сделал, подложив под женскую ручку свою раскрытую ладонь. Любая женщина при этом инстинктивно опустит руку на вашу – символ обретения защиты – и будет с интересом ждать продолжения. Тут главное не смотреть ей в глаза, если не хочешь целовать протянутую ручку как француз. Владимир Иванович в таких вопросах был дока: не хуже Растиньяка знал, как с рукой управиться. Вовка положил сверху свою вторую ладонь, и влажная, тёплая, нежная Майина ладошка оказалась как в жемчужной раковине, из которой на свету поблескивал топаз в её колечке, надетом на безымянный палец. Далее Вовка начал медленно переводить взгляд от ладошки к локоточку, от него – к нежному плечику, через остренький подбородок – к розовым призывным губкам и далее, пока не встретил в упор взгляд её зелёных глаз.

– Очень приятно, – сказал Вовка с двойным значением, которое было понятно Майе больше, чем ему. Для него это было лишь дело техники, а для Майи – знак немого восхищения, выраженного так, как и полагается настоящему мужчине, прибывшему из страны с вековыми куртуазными традициями. Натурально, вопрос о целовании руки отпал сам собой, чего Вовка и добивался.

– Не то слово. Секси, вери секси, – поправил Вовку друг Витька, обладатель этого украшения стола и дома. Вовка на замечание вздохнул и отвел глаза. Его вздох без внимания не остался. Витька продолжил:

– Ничего, Вован, и тебе отыщем кралю с красивыми ногами – азиатский диамант.

– Порой случается, что и на алмазы, попадает грязь, но их никогда в неё не обронят. Не отыщешь, – парировал Владимир Иванович, продолжая воплощать в жизнь науку Растиньяка.

– Большое спасибо, Володя. С Вашим приездом наш дом посетило просвещённое отношение к женщине. Вы тот мужчина, который не наносит на женское сердце новые грани, а освещает те, что уже есть, ярким светом радости и призывает окружающих полюбоваться радугой цветов.

– Вот это да! Первый раз такое от неё услышал. Начиталась женских романов, так теперь ей любой «куртуаз» голову вскружит. Хорошо ещё, что своей работы не имеет – на моей шее сидит и никуда, стало быть, с неё не спрыгнет, – совершенно беззлобно и добродушно откомментировал Майин муж (-лан). На пошлое по смыслу и форме замечание Вовка уронил к носу брови и промолчал, коротко глянув на Майю.

Она поймала его взгляд, оценила реакцию и с теплотой в голосе повторила:

– Спасибо ещё раз, Володя.

…И началось застолье. Вовка вынул из холодильника всё, что у него было – кирпич ржаного чёрного хлеба и большой шматок сала. Стакан водки уже стоял на столе. Часы показывали 7:50, и по незнанию Владимир Иванович решил, что в магазин бежать поздно, да у него и денег японских не было. Первый день как прибыл и в Институте не оформился ещё на денежное довольствие. Всё это его ждало впереди. Просить о добавке к рациону друзей-соотечественников он не стал – хорошо знал русское правило: кто хочет, тот сам приносит, а нет – и не надо, будем рады тому, что есть.