Сергей Лузин - Настька. Не такая, как все

Разумеется, новость о драке быстро разнеслась по всей деревне. Пашин отец, 120-килограммовый мужик, прибегал к тете Лене, Настиной маме, брызгал слюной и матерился так, что слышно было на всей единственной улице. Сама Настя в это время, сидя под замком в старой бане, только усмехалась. Надо заметить, что на даче у них тогда жили одни женщины: Настины мама, бабушка, тетя и старшая двоюродная сестра. Возможно, поэтому ее и не смогли наказать по-настоящему. Вместо этого все они собрались в главной комнате дома, которую в старину называли горницей, и принялись каждая по-своему читать «маленькой хулиганке» нотации.

– А если бы ты ему и правда в глаз пальцем попала? Знаешь, что бы тогда было? – спрашивала ее старшая сестра Ира.

– Да я считаю, что ей вообще нужно запретить с этими мальчиками играть в футбол! – возмущалась мать. – Как будто бы других дел летом не найти!

– Да, вот именно, – соглашалась ее сестра, Настина тетя. – Настя, как так можно? Ты же девочка!

«Ты же девочка», «Тебе же так нельзя» – эти фразы ей потом приходилось слышать довольно часто и, возможно, это и повлияло на нее в дальнейшем. В конце концов, устав от нравоучений, она заткнула уши и убежала в лес. С трудом ее потом нашли, свернувшуюся под кустом и мирно спавшую.

Через два-три дня после того мы с Настей сидели на высоком дереве на самом краю обрыва над рекой. Позади нас шумел сосновый лес, разделявший реку и деревню, у другого берега медленно скользила моторная лодка с двумя рыбаками в ней. Если не считать этих рыбаков, мы с Настей были совершенно одни! Но в те времена мне и в голову не могло прийти никаких запретных мыслей. Настя просто нравилась мне – как друг, как девочка, совсем не в грязном смысле.

Была пасмурная погода, приближалась гроза, ветер раскачивал сосны и особенно нашу плакучую иву, неизвестно как занесенную в эти края. Мы сидели как раз на той ветке, которая дальше других выступала над водой. В этом и была вся фишка – забраться в то место, где было опаснее всего. И, когда налетал очередной порыв ветра, мне становилось порой так страшно, что я собирался слезть, но, глядя на Настю, которая как ни в чем не бывало сидела почти на самом краю ветки и беззаботно болтала ногами, я успокаивался и продолжал смотреть сквозь листву вдаль, на другой берег и на затянутое тучами небо. В такие моменты было особенно приятно поговорить о чем-нибудь.

В деревне уже поползли слухи о том, что Паша уехал с родителями в город, в больницу. Однако совсем недавно, проходя мимо его дома, я видел, как он гулял по садику, а лицо его было крест-накрест обклеено длинными пластырями. Увидев меня, он тут же смылся.

– А! Пашка дурак и слабак! – сказала мне на это Настя. – Если бы не дядя Гриша, я бы ему еще и не так всыпала!

– Он не дурак, а подлец, – возразил я. – Девочек ведь нельзя обзывать, нас всех этому еще в садике учили.

– А я бы даже хотела родиться мальчиком, – призналась вдруг Настя. – Вы хорошие, честные, с вами можно по-настоящему дружить, вы не как девчонки, не цепляетесь к разным мелочам. А если вас обидят, можете и дать сдачи как следует. Все прямо как я мечтала.

Не помню, тогда ли это было или после, но она вдруг рассказала мне (видимо, по секрету) о том, как задолго до того случая Пашка завел ее в лесную чащу, где никого не было, и, сняв с нее трусики, «полизал ей писю». Много лет спустя я с ужасом вспоминал об этом, тогда же я понял, из-за чего произошла та ссора между ними и, признаться, даже стал завидовать толстяку.

Вот налетел особенно сильный порыв ветра, а Настя раскачала ветку, на которой мы сидели, с такой силой, что я чуть не наложил в штаны. Но боязнь опозориться перед девчонкой, пусть даже и перед такой , в очередной раз удержала меня от ухода.

– Интересно, а как наши родители поженились? – вдруг задумчиво спросила она. – Ну то есть, как получилось так, что они дружили-дружили, ну вот как мы с тобой, а потом раз – и уже навсегда вместе? И как вообще потом мы у них появились?

– Маленькая ты еще, – ответил я (хоть я был старше ее всего на два года, но считал себя уже взрослым, во всяком случае, в таких вопросах уже разбирался). – Когда вырастешь – узнаешь.

Она засмеялась своим звонким заливистым смехом.

– А когда я вырасту, я на тебе женюсь, – сказала вдруг она с совершенно серьезным выражением. – А что? Ты хороший, добрый, лучше их всех.

– Дурочка, – сказал я ей на это. – Девочки не женятся, они замуж выходят.

Она только улыбнулась в ответ, а, когда я взглянул на реку, внезапно наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. Я недоуменно уставился на нее, ведь никто меня раньше еще не целовал. Она же снова засмеялась и отвернулась. Меж тем загремел гром; пора было уходить. Пока я осторожно слезал с ивы, нащупывая ногами ветки, Настя с обезьяньей ловкостью спустилась вниз, хватаясь за ветки одними только руками. К тому времени, как я оказался на земле, она давно уже стояла там, пританцовывая на месте.