Андрей Дудко - Поющие мусора

– Что надо сказать? – спросила Светка.

– Поздравляю, – растерянно пробормотал пиздюк, опустив глаза.

– Спасибо, сын.

– Сколько тебе яиц? – спросила Светка.

– Одно, – буркнул он.

– Бери два, – сказал я.

– Не хочу.

– Бери-бери, – я взял лопатку и наложил ему два яйца. – И чтобы все съел.

– Не надо, – робко возразил он, когда было уже поздно.

– Лучка побольше, – я наклонил сковороду и сгреб ему в тарелку лук.

– Не люблю лук.

– Нормально, – сказал я.

Мы взяли вилки в руки, я поискал глазами по кухне. Моя кружка, перевернутая вверх дном, сушилась на мойке.

– Не понял, – говорю. – А кофе?

– Ой, – подскочила Светка. – Совсем вылетело из головы!

– Ну, пиздец, – сказал я и отложил вилку. – Слушай, ты, как всегда…

– Но я просто забыла! – жалостно сказала Светка.

– А мне так хотелось, чтобы сегодня было все идеально, – взмахнул я руками.

– Да, я виновата, – Светка быстро сделала мне кофе. – Прости меня.

– Ничего, – сказал я и принял кружку из ее рук.

За столом повисло грустное молчание, и я, довольный, принялся за еду. В одноклассниках нихуя, полистал новости – негры, Украина, всюду пиздец.

– Че там у вас, рассказывайте, – говорю, пялясь в телефон.

– Ничего, – сказал пиздюк.

– Ничего, – сказала Светка. Она тоже уткнулась в телефон.

– Как твои молокососы? – спрашиваю пиздюка.

– Нормально.

– Все в компьютере сидят?

– Ну да.

– Отсталые, конечно, у них родители. Не устаю удивляться.

– Родители как родители.

– Ты просто не знаешь, сынок, – посмотрел я на него. – Компьютер делает людей овощами. Интернет, ты вот думаешь, он ничей? Его никто не изобрел? Представь, какая простая система, даже заставлять никого не надо, люди сами к тебе бегут и покупают у тебя этот ящик. А потом несут домой, и ты им через него мозги промываешь. Посмотри, что творится по миру из-за компьютеров! Все себя грамотными возомнили, все чего-то решать хотят. А ведь чтобы что-то решать, учиться надо. Кумекаешь?

– Нет.

– Мал еще. Но ты запомни, что я сказал. Вырастешь и еще поблагодаришь своего родителя.

– Не думаю.

– Тебе, Карлуша, думать нельзя, лишний расход мозгов.

Я почитал политическую аналитику, доел и отдал тарелку Светке.

– Не забудь купить коллегам тортик, – напомнила она.

Сам-то я помнил, что положено что-то купить, но только потому, что не хотел этого. Если я чего-то хотел, вот тогда как раз и забывал.

– Да пошли они нахуй, – говорю. – Говна им на лопате, а не тортик. Они же отморозки.

– Милый мой… при Карлуше…

– Что, – спрашиваю, – при Карлуше?

– Ничего, – сказала она и отвернулась к мойке.

– Мужик растет, – говорю.

Кому-то бабы запрещают курить. Кому-то пить. Кому-то ебаться. Мне моя не запрещает ничего. Я не скажу, что выдрессировал ее, но я дал ей понять, чего не приемлю в своем отношении. А не приемлю я мозгоебства. Братва мне, конечно, респектует, что у меня такая жена, но они просто не знают, как она меня иногда заебывает.

– Смотри не опоздай, – сказала Светка.

– Блядь, ты каждое утро мне с этим опозданием мозги ебешь, – сказал я и спохватился – стрелки часов показывали семь тридцать пять.

Я вымыл голову, побрился, почистил зубы, наскоро посрал, касаясь хуем стенки унитаза, и надел форму.

Светка с пиздюком вышли в прихожую меня провожать.

– Пока, дорогой. Вот и твой день наступил. – Счастливо улыбаясь, Светка прижалась щекой к моей руке.

– Наш день! – поправил я.

И вышел в начищенный, светлый, недавно после ремонта подъезд. Сверкнуло отражение в стекле – значимость формы лишь подчеркивала то, какой я заметный мужчина. Высок, строен, глаза голубые, шатен. И въебать могу – сразу видно. Кайф.

– Привет, – брякнул сосед, куривший на лавке.

В ответ я моргнул ему. Этого достаточно. Постоял еще несколько секунд, зорко оглядываясь. Не заметив ничего подозрительного, двинулся на остановку, там сел в троллейбус, у окна, и, сложив руки на коленях, приехал в отделение.

Стрелки показывали восемь двадцать пять.

Я перднул, пригладил волосы и отворил дверь кабинета.

– Нара-сайонара, братва.

– С праздником, чмо.

Пожал всем руки, и каждый норовил сжать сильнее. Так мы проверяем негласную расстановку сил в организации. Обменялись рукопожатиями, обнялись, как старые друзья, и по афганскому обычаю трижды соприкоснулись щеками.

– Вот же педики, – говорю, – думал, не вспомните.

– Мы записали, – сказал Дубальтовка и засмеялся как старая негритянка.