Владислава Николаева - Удача

Я в этом никогда не сомневалась. Волчонок в тонкой пелёнке ютился у меня на руках. Я боялась приводить его на свет, теперь боялась за него, ужасно боялась за него. Я была готова как угодно успокаивать его отца, лишь бы он не списал свои разочарования на него.

– Соскучился? – я отложила волчонка подальше от себя и привлекла к себе своего мужчину.

Он с довольным рычанием устроился на мне, придавливая весом. Раньше я как-то не замечала, насколько он тяжёлый. Он не целовал, а кусал мои губы от жадности. Я с трудом остановила его. Негодование снова взметнуло его брови. Я поцеловала его подбородок:

– Закрой глаза.

Напряжение на его лице разгладилось. Он опустил веки. Я сомкнула пальцы на его затылке и стала целовать сама. Я гладила его, перебирала пальцами короткие волосы, и стоило ему снова начать жадничать, упирала в грудь колено, стараясь делать это игриво, так чтобы ему было приятно. И он увлёкся и забылся. Пальцы сомкнулись под моим коленом, он поглаживал мою ножку и целовал меня.

Он заснул на рассвете. Я устала сверх всякой меры. Я боялась разбудить его и с трудом дотянулась до волчонка рукой. Сын повернулся на моё прикосновение – у него были ледяные глаза отца. Он был спокоен, улыбался, обнажая голые дёсны. Я водила по его щеке кончиком пальца. Вскоре он заснул.

При рождении мы назвали его Инголфр и поняли, что он будет похож на отца, но не во всём. Мне не хотелось, чтобы они были слишком похожи.

Следующим вечером мой мужчина тихо устроился рядом, не угрожая получить своё силой. Я так устала, что начала дремать с волчонком на груди. Уже видя первый сон, я поняла, что нельзя спать с ребёнком на руках, и в ужасе проснулась – волчонок лежал на кровати под своим одеяльцем, но я всё равно ощущала мягкое пощипывание вокруг соска. Я не сразу поняла, что это значит. Через какое-то время меня осенило, и мне стало не по себе. Я не стала вырываться и кричать. Он был спокоен, мне так нужно было, чтобы он оставался спокоен. Поэтому я повела себя так, будто его поведение в порядке вещей. В следующий раз он захотел того же, и я снова поддалась.

Через пару недель я вернулась в форму и уже могла спать с ним, но теперь он хотел и того, и другого, и я не могла возразить, потому что получая и то, и другое, он с большим снисхождением переносил плач волчонка и спокойнее смотрел, как он сосёт молоко.

В день, когда он должен был уйти, он не отпускал меня до самого утра. Он не хотел уходить без меня, но я должна была остаться с волчонком, и он не должен был возненавидеть его за это.

– Мы будем ждать, – я долго поцеловала его. Он посмотрел мне в глаза и тоже поцеловал. За последние дни он вернул своё спокойствие и мог поделиться им со мной. Он улыбнулся одними глазами, молча кивнул.

Перед уходом он склонился над кроваткой, положил обе ладони волчонку на пояс, постоял, глядя ему в глаза, потом прижался губами к светлым волосам. Волчонок вряд ли что-то понимал.

Он ещё раз поцеловал меня и вышел за дверь.

Я надолго запомнила этот поцелуй.

Да, я умышленно рассчитала время, но мне не стало от того легче. Раньше я думала о сохранении лишь собственной жизни, теперь она ушла для меня на второй план. Я влюбилась в своего волчонка. Он уже сам стоял в своей кроватке, держась за перильца. Он был очень похож на отца. Я хотела, чтобы у него был свой ум и свой характер. Я посвятила себя его воспитанию. Мы часто гуляли, сначала я носила его на руках, потом он пошёл сам, я знакомила его с неярким фоновым миром. Я часто разговаривала с ним, рассказывала ему истории, учила, чему могла, читала книги.

Мои тревоги оставили меня, волнения выровнялись, казалось, покой первых семнадцати лет вернулся в мою жизнь. Солнце ласково светило с неба мне и моему ребёнку. Мы бегали босиком по зелёной траве, мы с разбега прыгали в прохладную речную воду, мы собирали осенние рыжие листья и ели тёплые каштаны, гуляя по парку.

Мы гуляли каждый день, в любую погоду, часами. Когда волчонок дорос мне до середины бедра, ему больше всего нравилось заниматься на спортивных площадках, лазать, бегать и кататься на качелях. Только позавтракав с утра, мы отправлялись на какую-нибудь площадку и оставались там до обеда. Придя домой, нагулявшись на свежем воздухе, волчонок голодно набрасывался на еду, а потом засыпал на пару часов.

Я сидела на скамейке и крутила между большим и указательным пальцами яркий осенний листок. Я следила за волчонком, без устали бегающим по лабиринту. Иногда он ловил мой взгляд и махал мне рукой, я улыбалась ему в ответ.