Ирэне Као - Каждый твой вздох. Там, где заканчиваются слова, начинается танец

Как тяжело ей было произнести это «нет»! Но это был не побег, а честный поступок. Со смутным чувством вины она проходит через Пьяцца Либерта, на Виа Рома. Тепло здоровается с женщиной за шестьдесят, переходящей улицу, – подругой своих бывших «свекров», – но та лишь холодно кивает в ответ и проходит мимо. То же было и с владельцем закусочной рядом с Мостом: она, как обычно, поздоровалась с ним, он не ответил и быстро скрылся в помещении. Может, это только ей кажется, но в городе ей, похоже, не рады. А может, она ошибается, и люди, встречавшиеся ей по пути, были слишком заняты собственными делами, чтобы удостоить ее сердечного приветствия.

Она входит в свое любимое кафе в начале Виа Рома. Одной из немногих итальянских вещей, которых ей не хватало, был кофе макиато – так, как его делают у Сорио.

– Здравствуй, Луиза! – с улыбкой приветствует она кассиршу. В этом кафе она тут же чувствует себя как дома.

– Привет, Бьянка, – холодно отвечает Луиза, опустив глаза. В ее голосе совсем не чувствуется обычного тепла. – Чего желаешь?

– Горячий макиато. – Бьянка оглядывается, вдыхает аромат: пахнет не так вкусно, но может быть, это ей все видится в дурном свете. – Сейчас заплачу.

Она достает кошелек из полотняной сумки. Потом видит порции штруделя на верхней полке стеклянной витрины, над круассанами: внутри – мед и изюм, краешки золотистые и хрустящие.

Невозможно устоять.

– И еще кусочек штруделя. С собой.

Она съест его позже, в родительском доме.

– Со штруделем – четыре пятьдесят, – отвечает Луиза – и снова этот взгляд искоса. Странно, что она не спрашивает, где была Бьянка все это время, почему ее не было видно в городе.

– Вот. – Бьянка протягивает пятиевровую купюру, берет сдачу и идет к стойке, где бариста уже готовит пену для кофе и наливает ее в чашку.

– Кому горячий макиато? – спрашивает она, как будто в баре помимо Бьянки толпа народу.

– Мне, спасибо. – Она подходит к стойке, берет чашку и делает глоток обжигающего кофе. «Вот закаленная!» – говорит Диана всякий раз, когда видит это. При мысли о подруге на лице у нее появляется улыбка.

За одним из столиков рядом со стойкой Бьянка замечает синьору Лию и ее невестку Марианну – они вечно в курсе чужих дел, нет бы заняться собственными! Бьянка приветливо кивает им и тут же возвращается к своему кофе. Но едва она отворачивается, они тут же принимаются шушукаться, даже не трудясь понизить голос, чтобы их не слышали.

– Вот нахалка! – говорит синьора Лия. – Заявиться сюда, после того как она заставила своего жениха столько страдать! Бедняжка Нони… Столько работает. Бросить такого человека ни с того ни с сего и уехать торговать собой на Ибицу! Как так можно?

Бьянка замирает, поперхнувшись кофе, и обжигает горло, чего с ней никогда не случалось. Невероятно: Себастьяно распустил о ней слухи… настроил всех против нее в родном городе!

– И правильно, что он теперь встречается с дочкой Бортолани – ну того, что занимается цементом, – поддакивает Марианна. Из них двоих она моложе, но куда стервознее.

Ну и ну, этот засранец времени даром не терял! Бьянка чувствует, как переворачивается желудок.

– Антонелла Бортолани – уж она-то знает, что такое управлять компанией, эта ей в подметки не годится, – продолжает Марианна с безумным смешком, который долетает до Бьянки. – Ты только посмотри на нее – в каких-то лохмотьях, как цыганка.

Одета она и вправду немного по-цыгански, внезапно понимает Бьянка – в ивисском платье из белого хлопка и «казаках», найденных в родительском доме, что носила, когда ей было двадцать. Но уж лучше быть цыганкой, чем вечно терпеть измены. Ей почти жаль этих двух кумушек, наштукатуренных и с огромными серьгами в вытянутых мочках. Ничтожества… Провинция Венето – царство сплетен и пересудов. Интересно, что еще о ней болтали в эти пять месяцев? А все из-за этого мерзавца, который мнит себя здесь королем. Она едва сдерживается. Делает глубокий вдох. Правая нога дрожит. Она делает последний глоток кофе, вытягивает язык, чтобы ощутить его горечь под мягкой сладостью пены. Затем ставит пустую чашку на стойку, берет штрудель и выходит, ни с кем не прощаясь.

Едва войдя в квартиру, она распахивает окна: ей нестерпимо не хватает воздуха, нечем дышать. Кухонные часы показывают половину первого, но она еще не голодна – от услышанного в кафе у нее пропал аппетит. Бьянка садится на диван, обитый гобеленовой тканью, и, чтобы как-то отвлечься, принимается листать «Vanity Fair». Она купила его пару дней назад на станции Местре, в ожидании поезда на Бассано, и еще не успела прочесть, потому что всю поездку переписывалась с Дианой. Она рассеянно переворачивает страницы, как вдруг ее внимание привлекает реклама одной марки. В голове словно щелкает маячок. Бьянка смотрит внимательнее – и сердце у нее сжимается: в центре страницы – девушка в легинсах и кислотно-зеленом топе, рот ее заклеен черным пластырем, она танцует с парнем с обнаженным торсом, чей рот также заклеен. На заднем плане небоскребы – это явно Милан. Под картинкой слоган: «Там, где кончаются слова, начинается танец». И крупный логотип «Гет Физикал». Это же кампания, которой занимался Маттиа, вот почему название казалось ей таким знакомым! Он использовал фразу Пины Бауш – ту самую, что она шепнула ему на ухо, там, на скалах Атлантиса. Она отлично помнит то мгновение. Боже, как она была счастлива там… пока все не закончилось так, как закончилось.