Инна Бурная - Элизиум – мой

– Дорк, выставить утроенную охрану! Поставить временный заслон на месте бреши! Поднять всех – и чтобы через час все было сделано! Если об этом кто-то прознает, гостей ждать долго не придется, а я в ближайшие пару часиков оч-чень не хотел бы отвлекаться, – хищно глядя на опустившую голову Ниру, закончил давать указания ученый.

– Идём! – отрывисто бросил девушке Даррен и стремительно направился вниз, на подземный уровень, в самую удаленную лабораторию с экранированными стенами. То, что нужно для нового эксперимента!

Глава 7

Я обессиленно прислонилась к холодной серебристой стене и уныло огляделась. Ученый сновал между лабораторным столом и кушеткой, возясь с настройкой своей хитроумной аппаратуры. Судя по тому, как любовно он обходился с техникой, и здесь не обошлось без экспериментальных разработок собственно хозяина лаборатории.

“Забавный хозяин мне достался – с фантазией, извращениями, склонностью к садизму и невероятной маниакальной жаждой всяческих идейных экспериментов”, – вяло усмехнулась я про себя.

Глаза почему-то слипались, колени сами так и норовили подогнуться, и даже холод стены не бодрил меня. Хотя что-то, а холод я ненавидела всей душой. “Холод и стерильная чистота разума” – выскочило из моих заторможенных мыслей определение Даррена-ученого. Странно, почему он становится таким… живеньким, если его хорошенько разозлить? “Действительно, почему?” – язвительно отозвался мой внутренний голос.

Да, глупый вопрос, все мы живые. Вот и нашлась на его подтянутую задницу хитрая гайка с неправильной резьбой – то есть я и мое невероятное упрямство и умение довести любое живое существо до невменяемости.

Мой Учитель частенько поговаривал во время наших уроков, что Охотница из меня никакая – во мне слишком много эмоций, которые берут верх надо мной. Заставляя меня лежать в снегу под вой метели много часов подряд, Учитель наставлял меня:

– Даянира, будь выше своих чувств, они только мешают выполнению задания! Убери прочь все, что отвлекает, забудь о себе как о человеке. Ты – машина для выслеживания добычи, ты принадлежишь элитному классу Охотников, не позорь свое звание! Испытание не за горами, и если ты его провалишь – ты знаешь, что тебя ждет.

Да, я знала: я стану не просто изгоем, не просто лишусь приюта, общения (дом, семью и друзей у меня отобрали еще тогда, когда за мной пришли Охотники, уловив всплеск моего проснувшегося дара) – я стану жертвой, ведь Охоту откроют в тот же час, когда мы все пройдем Испытание. Охоту на тех, кто его провалит. И на меня.

И я стискивала зубы, и лежала, окоченевая, терпеливо и неслышно карауля, чтобы спустя много часов пружиной выскочить из налипшего сугроба и тенью стелиться над землей, ускоряя и ускоряя бег, как только услышу условный сигнал. Это потом, ближе к ночи, успешно сдав выполненное задание Учителю и укрывшись в тесной душевой кабинке, можно пустить воду погромче и скулить, отогревая заледеневшие пальцы, шипеть сквозь зубы и ненавидеть еще больше тот день, когда меня взяли в ученики, сломав мою юность.

И именно эти бурлящие, незамерзшие чувства – ненависть и жажда свободы – и были тем двигателем, который помог мне не стать в конечном итоге жертвой моих собратьев по Охоте.

Негромкий звук мужского голоса заставил меня очнуться от воспоминаний.

– Ты устала, – лаконично констатировал мое состояние хозяин Элизиума. – Очень странно, почему моя формула не подпитывает твою выносливость после выброса энергии.

– Наверное, потому, что кто-то не настолько всесилен, как себе думает, – пробубнила из последних сил я, повинуясь жесту ученого и укладываясь на лабораторную кушетку. Невежливо, конечно, но после такого недвусмысленного общения на кровати как-то не тянуло соблюдать дистанцию.

– Язвим, значит, – многообещающе протянул ученый, осматривая лежащую меня. – Отлично, тогда не отключайся, кошка упрямая, и я тебя еще разочек с удовольствием отшлепаю. Мне, знаешь ли, очень понравилось, как ты громко и сладко умеешь стонать.

– Еще чего не хватало! Меня и первый разочек не слишком впечатлил, – сонно фыркнула я, пытаясь бороться с желанием свернуться в клубочек и наконец отрубиться. Вру, конечно, а что делать, не признаваться же, что я до сих пор в шоке. И шок, кажется, больше приятный, чем наоборот.

Рука ученого опустилась на мой рот, пальцы погладили мою нижнюю губу.

– А если тебе чего-то не хватило, детка, я позже проверю, хорошо ли ты умеешь работать ротиком несколько в другом плане, чем отпускание колкостей. Спасибо тебе за прекрасную идею!