Даниил Яковлев - Джексонвилль – город любви

***

Машина сделала круг почета по Привокзальной площади и рванула по разбитому полотну Железнодорожной улицы. За путями виднелись грязно-песочного цвета дома сталинской архитектуры.

– Сейчас посмотрите, какую мы эстакаду над железной дорогой отгрохали! – Кормыченко хитро улыбнулся, – Даст Бог, весной пустим трамвайчик на Соцгород!

– За неделю до выборов? Молодец, Василь Григорьевич, стараешься! – с вялой иронией процедил Кольцов.

– Как же не стараться?! – охотно подыграл ему Кормыченко в том же ключе, – Ведь все не для себя – для людей!

Они повернули направо, оставив позади внушительное сооружение на бетонных подпорках. Его-то Кормыченко и называл эстакадой. Теперь машина шла по Курортной, бывшей Афинской, и в лобовом стекле уже маячило море.

– Вы нашу Курортную просто не узнаете! – обернулся Кормыченко к Кольцовой.

– Да… я помню улицу совсем другой… а ведь всего года полтора не была здесь… – протянула Алла, рассеянно посматривая в окошко.

Курортная начала застраиваться без малого сто лет назад небольшими, претенциозными особнячками в стиле модерн. Каждый из них когда-то задумывался в пику соседнему. В советское время, превратившись в учреждения или государственные магазины, они потускнели, облупились, но теперь, наскоро расхватанные новыми хозяевами жизни, получили второе рождение. Помолодевшие дома Курортной улицы, сплошь шопы, банки, кафе, офисы будто наперебой кричали: "Посмотрите на нас! Вот мы какие!".

Машина проскочила мимо дома с классической колоннадой и лепным фронтоном. Над крышей его разрослись строительные леса, а по бокам торчали два крана, готовые водрузить над зданием подготовленный каркас внушительного купола.

– Вот вам наше время, – живо отозвался Кормыченко, – это же ведь Дворец культуры Сельхозмаша! Его еще Леонид Афанасьевич, в бытность здесь секретарем обкома по промышленности, достраивал! – Василий Григорьевич по поводу и без него старался вспоминать при Кольцовой о её некогда влиятельном папаше, который ему самому, было дело, едва не сломал жизнь.

– Завод стоял, соцкультбыт содержать не мог. Вот и приняли мы ДК в городскую собственность. Тут надумали наши православные храм возрождать. Отец Владимир, будь он неладен, насмотрелся телевизора про храм Христа Спасителя и каждую неделю по три раза ходил ко мне, канючил, мол, давайте восстанавливать Морской Собор. А я ему: "Да в уме ли Вы, батюшка, прости меня Господи, там уже пятьдесят лет трамвайное кольцо! Что мне теперь из-за Вашего, понимаешь, духовного возрождения, город без трамвая оставить?”. Потом раскинул мозгами: мне ДК Сельхозмаша и даром не нужен, взяли и передали его православной общине. Помещение солидное и никто, думаю, мне не будет морочить голову с Морским Собором, народ у нас не дюже богомольный, там места всем хватит. И что же Вы думаете? Попы меня сначала только в святые не произвели, мы, говорят, всё сами отстроим, спасибо за такие хоромы, Бог Вас не забудет! Потом: “Василь Григорьевич, помоги то, найди это, чего-то выдели, кого-то напряги!”, а Кормыченко, старый дурак, знай помогает, средства с материалами ищет. А теперь, оказывается, им этого мало – заладили старую песню: "Возродим Морской Собор!", плакатов всяких, чертежей на Спуске Революции понатыкали. И всё из-за чего? Им, оказывается, Горбенко пообещал: "Стану мэром, отстрою Морской!". Попы продажные! Им Горбенко Райский сад на спуске разбить пообещает, только бы меня помогли свалить! Главное – в глаза: "Василь Григорьевич, мы с Вами, мы за Вас богу молимся!", а отвернешься – в спину нож готовы всадить! Одно слово, опиум для народа! Ну ничего, вот купол поднимем…

– Правильно, Василий Григорьевич, за неделю до выборов. – бесстрастно, но к месту заметил Кольцов. Казалось, что он не слушал мэра. Но Федор Петрович отлично умел одновременно и следить за мыслью собеседника, и думать о чем-то своем.

Кормыченко добродушно рассмеялся:

– Точно так, Федор Петрович, и ты мне поможешь!

– А как же, чем смогу – помогу!

– Вот и "Морские просторы" пинчуковские. Пинчук тоже, Горбенко первый друг. Домину отстроил, будь здоров, денег без счету!

За болтовней Кормыченко они быстро миновали Курортную и снова поворачивали – теперь налево. Море было совсем близко – внизу, за Курортным спуском, а на углу возвышался белоснежный дворец в средиземноморском стиле с высокой зубчатой башней. Часы на ней били десять. Это и были "Морские просторы".

– Ну надо же! – только и сказал Кольцов, – хорошеет Джексонвилль!