Джулия Тард - Песня Стервятников. Вкус пепла

Чтобы возродиться нужно стать пеплом,

чтобы стать пеплом, нужно сгореть…

День его появления застыл во мне, словно вонзённый в тело нож. Помню, как всё внутри оборвалось, когда тяжелые двери слетели с петель. Мама из последних сил прижимала меня к груди, не позволяя увидеть, как один за другим падают на пол наши телохранители, окрашивая комнату в кровавое зарево.

Пронизывающие звуки выстрелов, запах дыма, мучительные стоны.… В этот день мой прекрасный мир рухнул. Разбился о камни бесконечной череды смертей и потери всего, что мне когда-то было дорого. Одно мгновение, один неверный шаг – и ты уже летишь с обрыва, лишаясь любой надежды на спасение.

– Не нужно, прошу вас… – простонала мама, захлёбываясь слезами. – Мы ни в чём не виноваты.

– Всё кончено, миссис Мейер, – раздался тяжелый металлический голос, заставляя всё внутри покрыться колючей изморозью. – Ваш муж мёртв, а союзники поджали хвосты. Так что бежать вам больше некуда.

– Не убивайте нас… Прошу…

Слыша приближающиеся шаги, я поняла, что мужчина опустился на корточки всего в полуметре от нас. Мне хотелось посмотреть на него, хотелось повернуться, но мама не позволила. Она так сильно прижимала меня к груди, что с каждой следующей секундой становилось всё сложнее и сложнее дышать.

– И не собирался. Но просто так у вас тоже не получится уйти.

– Чего вы хотите? Я отдам вам всё, что у нас осталось. Золото, камни, дома!

– Милочка, – усмехнулся мужчина, и его глубокий тембр приобрёл ехидные нотки, – из-за твоего мужа я лишился пяти миллиардов. Думаешь, твои безделушки смогут возместить мне подобный ущерб?

– Но это всё, что у меня есть.

– Неверно, – возразил Прайд, отчего мать забило нервной дрожью, – у тебя всё ещё есть кое-что крайне важное – обломки вашей империи. И я заберу их себе.

– Никто не поддержит тебя. Если приберёшь к своим рукам бизнес Мейеров, то тебе придётся постоянно воевать за него с Морганом!

– Не придётся, если он перейдёт ко мне на законных основаниях.

– Нет! – не успела я понять, что происходит, как моя мать так громко закричала, что её голос отозвался у меня в ушах пронзительным звоном. – Ей всего четырнадцать! Пожалуйста, не нужно!

– Не бойся, милочка, никто не собирается обижать твою милую принцессу. К тому же она предназначена не для меня, а для Джеймса.

От услышанного я оказалась на грани потери сознания. Он собирается забрать меня с собой? Хочет отдать своему сыну как ключ от бизнеса всего, чем владел мой отец? К горлу подкатил тошнотворный ком. Перед глазами появились белые искорки. Уши заложило, словно я оказалась на борту взлетающего самолёта. Ещё немного… ещё чуть-чуть, и я…

– А что же до тебя, то мои люди сейчас же сопроводят тебя в аэропорт. Вылетишь частным рейсом в Швейцарию и раз и навсегда забудешь о том, что имела дело с семьей Мейеров. Поняла?

– Нет! – закричала мама, и на этот раз её крепкие тиски окончательно лишили меня последней ниточки, удерживающей в реальности.

Когда же я наконец-то очнулась, то поняла что нахожусь в кромешной темноте, из-за которой мои глаза обожгло ядовитым белым светом. Без маминых объятий я ощутила себя голой, обезоруженной и беззащитной, и стоило повернуться к соседнему креслу, как по моей коже скользнул электрический разряд.

Сидящей около меня мужчина не был человеком. На мгновение мне даже показалось, что я вижу перед собой огромную королевскую кобру.

Облачённый во всё черное, Николас Прайд растворялся во мраке, словно мифический Бог смерти, и только его холодные глаза горели серебряным светом, впиваясь в меня, словно колючая проволока. Во рту мгновенно возник вкус железа и пороха, которыми пропахли его огромные руки.

Холодный. Острый. Ядовитый.

Он не шевелился, не говорил и даже не моргал. Жесткие черты лица, острые скулы и мощный подбородок дополняла пятидневная щетина. Его немыслимая кровожадная энергетика вдавливала меня в жесткую дверь, словно навалившаяся бетонная плита.

– Я тебя не боюсь, – выдавила из себя, собирая воедино остатки растерзанной храбрости.

Но это было ложью. Самой большой и самой глупой из всех, которую я когда-либо себе позволяла. Мои зубы уже начали выбивать лёгкую чечетку, а к глазам подступили слёзы.

Я ждала того, что он мне на это скажет. Как презрительно усмехнётся, как ядовито процедит сквозь зубы о том, что всё ещё впереди, но этого не случилось. Прайд продолжал смотреть на меня, изучая, словно раненую жертву, которой уже ни за что и никогда не вырваться из его крепких тисков.