Турана М. - Любовь твоя стала ядом

– Послушай Ди, возможно я не права, ты не пугайся так, окей? Просто не привыкла я к тому, чтобы что-то в этой жизни происходило просто так. Давай, дыши глубже, мы просто должны быть начеку, ладно?

– Да.. ладно.. но если ты права, то зачем ему это? Почему он делает все это?

– Я уже говорила тебе, для богачей нет ничего невозможного, так он покупает твое расположение Ди, улучшает тебе жизнь, но придет время и он обязательно предъявит счет.

– Лейла, я не думаю, что он бы стал делать это все, только для того, чтобы заполучить меня, это же смешно, посмотри на меня, что во мне такого? Я обычная, не отличаюсь неописуемой красотой или сногсшибательной фигурой, стал бы он тратиться в таких масштабах только для того, чтобы купить мое расположение?

– Ты не понимаешь, да? Диана в тебе есть кое-что намного важнее красоты или фигуры, ты вся светишься внутренним светом, это как маячок для них, для мужчин. Твоя доброта, наивность и невинность, будет всегда манить их, каждому захочется заполучить это для себя, а если не получится – уничтожить это в тебе. Сломать тебя.

– Но откуда, откуда ты все это знаешь?

Иногда рассуждения, взгляд Лейлы на жизнь, поражали меня. Мы смотрели на одну и ту же ситуацию, но видели совершенно разное. Она говорила и знала такие вещи, которые никогда бы не пришли мне в голову, даже бы во сне не приснились.

– Ты всего два года тут, Ди, а я родилась во всем этом, и выросла уже давно, жизнь успела проучить меня, розовые очки слетели еще в первую половину жизни.

Тогда слова Джу так подействовали, что меня колотило изнутри и сердце дрожало как осенний лист на ветру. Я не хотела быть пешкой в чьей-то злой игре, не хотела становиться игрушкой для взрослого дяди, которому вздумалось купить меня. Под впечатлением от ее рассуждений я ночами молилась, чтобы это все было неправдой.

Проходили дни, складываясь в недели, а недели в месяцы, месяцы же в годы, но ничего не происходило, этот мужчина больше не появлялся в стенах нашего приюта и в нашей жизни. Внутренний страх, тревога со временем отпустили меня.

Мне стукнуло семнадцать лет, а это означало, что ещё год и я смогу официально уйти из приюта, поехать к бабушке и забрать ее. Это давало мне сил, наполняло меня терпением. На следующий день после моего дня рождения, меня уже во второй раз за все время вызвали к Алле Рашидовне, я снова была взволнованна. Как и в прошлый раз Джулейла пошла со мной. Я с облегчением вздохнула, когда мы зашли в кабинет и там кроме заведующей, никого не оказалось.

– Я вызывала только Диану, – строго взглянув на нас, поверх очков, сказала она.

– Можно Лейла останется? – дрожащим от волнения голосом, попросила я.

Мне не хотелось оставаться один на один с информацией, которую она собиралась мне сообщить. Дурное предчувствие затянулось узлом в желудке.

Ничего не ответив, заведующая указала мне на стул перед собой. Она была строгой, деловой женщиной, управление приютом для нее было лишь работой, никогда она не выходила за эти рамки. Держалась с нами на расстоянии, никакой эмоциональной близости, воспитательницы относились к нам по-доброму, жалели и даже любили некоторых из нас, но не Алла Рашидовна.

– Диана, я получила письмо, – будничным тоном начала женщина, когда мы сели напротив.

Кровь в моих жилах прекратила циркулировать, я не знала, что именно услышу, но знала, что ничего хорошего.

– В нем сообщается, что Тамара Ратмировна, твоя бабушка, скончалась месяц назад в доме престарелых. Ты являешься ее единственным родственником, но так как несовершеннолетняя, поэтому они похоронили ее в кладбище дома престарелых.

В этот момент моя единственная мечта сломалась, разлетевшись на мелкие осколки. Было так больно, что я не сумела произнести ни слова. Не помню, как шла обратно в комнату, глаза застилали слезы, я была в прострации, окутанная болью и разочарованием. Мои бабушка и дед были похоронены на разных кладбищах, а о том, где мамино тело придано земле я не знала. Это было ужасно, это было страшно.

С тех пор как мы ушли от заведующей, я не произнесла ни слова, как бы Лейла не пыталась заговорить со мной, трясла, пытаясь привести в чувства, но я только плакала. Когда я очнулась, увидела, как она спит на стуле возле меня. Согнувшись в неестественной позе. Я не могла рационально мыслить. Голова болела так, словно по ней проехался танк, не понимала, где я нахожусь, как вообще оказалась тут. От белых стен болели глаза, хотелось закрыть их и больше никогда не открывать. Слова Аллы Рашидовны всплыли в сознании, заставив меня, поморщится от тупой, режущей боли в области груди.