Лана Мейер - Вендетта

Все как одна – дешевые, доступные и пустые, стремящиеся только к роскоши и кошельку.

Этот мир предсказуем до ужаса.

Роксана

– Опять где-то шлялась! Мелкий уже нас задрал! – Стандартное пьяное приветствие моего дяди на протяжении многих лет – менял он их редко, а иногда и вовсе молчал, увлекшись бейсбольным матчем.

– Где еда? – С порога заглянув в холодильник, не обнаруживаю там ничего кроме залежей алкоголя и полного отсутствия продуктов, которые я закупила позавчера. – Я же сказала тебе приготовить Дилану поесть!

Тетя бросает на меня затуманенный взгляд и присасывается к сигарете, с которой расстается разве что во сне.

– Я со стенкой разговариваю? Какого хрена ты не сделала этого? – Еле сдерживаюсь от того, чтобы вцепиться в ее запачканную жиром рубашку. Вид у тети просто отвратительный: пожелтевшие от кофе и сигарет зубы, глаза на выкате от постоянного недосыпа и запутанные волосы до середины плеч. Несмотря на то, что ей всего сорок три, выглядит она гораздо старше своих лет – зависимость пожирает ее изнутри, начиная с печени, заканчивая клетками мозга, которые она периодически смывает в унитаз.

– Отвали, – тихо произносит она и семенит в комнату к такому же порабощенному дяде.

– Я добьюсь опеки над Диланом, слышите?! И тогда вы будете ночевать на помойке! Я сама смогу о нем позаботиться…

Пакет с новыми продуктами несу в комнату Дилана – там у нас небольшой тайничок, в котором продукты останутся в целости и сохранности.

Обстановка в лофте удручающая: облезлые стены, запах перегара и дыма – не самая лучшая атмосфера для такого ребенка, как Дилан. Всей своей душой я верю, что он достоин самого лучшего.

У меня хотя бы остались воспоминания о родителях. О другой жизни. У него же нет ничего. Только я.

Его комнату я постаралась облагородить: сюда почти не доходит неприятный запах, а стены чистые и выкрашены в его любимый цвет – синий. На потолке при выключенном свете зажигаются нарисованные звезды, а с тех пор, как он достиг подросткового возраста, комнату украшают различные плакаты его любимых машин и звезд «Формулы-1». Дилан мечтает стать гонщиком и все свое свободное время уделяет чтению книг, посвященных разным историям успеха.

– Мой маленький Шумахер, как ты? – При виде сорванца я не могу сдержать улыбки. Дилан тут же отрывается от книги и с криком бежит на меня.

– Рокс, я так скучал по тебе. – Он как всегда крепко сжимает меня своими ручонками, которые в последнее время обросли первыми мускулами. Я до сих пор не могу привыкнуть, что ему уже десять.

– Они не сильно доставали тебя? Ты хорошо покушал в школе? – Присаживаюсь на корточки, чтобы оставаться на уровне его глаз, и взлохмачиваю непослушные черные волосы. Он пошел в маму, а я в папу – этим и обуславливалась колоссальная разница во внешности.

– Да, неплохо. Добрался на школьном автобусе, всё как всегда… – Опускает глаза, явно что-то скрывая, и мне нетрудно догадаться что.

– Опять дразнили?

– Нет, Рокс. Нет. Все в порядке. – Он неистово мотает головой. Черт. Не хочу, чтобы у него было такое же детство, как у меня. Только бы он не связался с плохой компанией.

– Дил, обещаю. Все наладится. – Я повторяла это столько лет, но ничего не менялось. – Я нашла… хорошую… – Прокашливаюсь. – Работу. На этой неделе заплачу за квартиру, а на следующей обязательно купим тебе что-нибудь новенькое. Хорошо, что до зимы далеко и не нужно запасаться теплой одеждой. Поэтому останутся деньги еще на что-нибудь, хорошо?

– Рокс, не волнуйся. Что за работа? – Его наивные карие глазки глядят на меня с восхищением, и этого я никогда не понимала, но была благодарна Дилану за этот полный любви и преданности взгляд.

– Хорошая. На большую фирму, – уклончиво произношу я, понимая, что ему ни к чему знать подробности моей новой трудовой деятельности. – Иди ко мне еще раз, Шумахер. Дай тебя обнять.

Крепко прижимаю его к самому сердцу, сходя с ума от любви к брату. Кажется, я отдала бы за него душу и не пожалела об этом.

В его крохотном сердечке вся моя жизнь. Какой-то странный материнский инстинкт, который проснулся во мне после случая, из-за которого погибли родители.

В мыслях встает образ горящего дома, а улица наполняется криками – мой страшный сон, мое бремя и боль в одном уничтожающем флаконе. Глаза наполняются редкими слезами, и я рада, что Дилан не может их увидеть, потому что его голова лежит на моем плече.