А. Самохин - Страсти валькирий

Я очумело вылез, разбрасывая пыльную солому, завалившую переднюю дверцу, и предстал как пугало, весь в мелком мусоре, перед вооружёнными людьми, зачаровано глядя на нацеленные мне в живот стволы. Очень хотелось чихнуть от растительной пыли, попавшей в ноздри, но я избегал резких движений.

–Ты йды во-он туды.

Усатый качнул стволом в сторону кустов, находившихся в противоположной от дороги стороне. Мне стало не по себе, могли ведь запросто пустить пулю в затылок, а машину забрать. Забросают ветками в яме и привет. Кто его знает, что может произойти в такое смутное время.

Соображать приходилось быстро, испытывать судьбу не хотелось. Я уже понял с кем имею дело и бодро и уверенно затараторил, украинский язык я хорошо знал, как местный, изучал в школе и даже мог изобразить характерный западенский прононс. Далее все диалоги буду излагать на русском, для связности текста.

–Да нет, хлопцы, мне надо до вашего атамана, мой друг, из шестой сотни майдана, советовал вступить именно в ваш батальон. Вот ехал к вам, да задремал, влетел в скирду на повороте.

Я по нашивкам прочитал название их территориального подразделения, а приятель такой был у меня реально, родом он был из Львовской области и когда-то давно с родителями переехал к нам в поисках лучшего климата для своей детской астмы. В школе у него была кличка Цэбэрка, так звучит на украинском, слово ведро, так как по-русски он тогда совсем не умел разговаривать.

Если начнут проверять, всё сойдётся, а за бутылкой мы с бывшим одноклассником о чём только не говорили, обсуждая политическую обстановку в стране. Вот только я сильно привирал о своём желании встать под ружьё, это никак не входило в мои планы. Но тут уже особые обстоятельства принуждали.

Хлопцы переглянулись, очевидно, что добровольцы им были нужны. Усатый подкрутил свой ус, он явно был здесь за старшего.

–Ну что, ладно, садись за руль.

Машина так и так будет в батальоне, а к этому шустряку они ещё присмотрятся, решили мои визави.

Так мы и поехали, я затылком чувствовал, ствол сзади себя. Вскоре я уже подруливал к белёному бараку с одним длинным коридором внутри и кучей кабинетов с южной стороны. Бывшая контора какого-то советского учреждения, внутри было прохладно и гулко.

Меня сдали с рук на руки здоровенному, вооружённому до зубов, дядьке в камуфляже, сидевшему за канцелярским столом, он формировал личный состав подразделений. Маленькие, пронзительные и хитроватые глазки из-под кустистых бровей обшарили меня, как две осторожные юркие мышки, выныривающие из своих норок. Я всё еще стройный, подтянутый с тренированными мышцами ему понравился, как и моя патриотическая риторика.

–Наколки есть?

Первое что он у меня спросил, из бывших ментов, наверное, они ему много о встреченном человеке могут рассказать. Я отрицательно помотал головой.

–Воинская специальность?

Я честно сказал, что не служил, но в институте была военная кафедра, миномётчик. Хозяин кабинета покрутил головой. Потом было много личных вопросов, дядька понравившееся записывал в блокнот. Прощупывал меня основательно, но к обеду я уже стоял на довольствии в учебном взводе.

Гоняли нас нещадно, прививая навыки рукопашного и стрелкового боя и вскоре довелось мне хлебнуть войны и понюхать пороха, участвовать в мелких, бесконечных стычках и штурмах. Ужасы войны описывать я не буду, об этом уже много снято и написано. Я старался задания выполнять, но работал без огонька, это была не моя война.

Я не относился к титульным нациям, схлестнувшихся в смертельном клинче и мне было всё равно, что наступать бежать, что отступать бежать. Всё время я носил в рюкзаке спортивные штаны и футболку, но улизнуть случая всё не представлялось. Лето выдалось жаркое, а зима оказалась ещё тяжелее.

Но именно в это нелёгкое время мне запомнились одни сутки в моей карьере. В них уложились одновременно и мой успех, взлёт, и мой крах. Одни сутки в длинной полосе грязи, пота, крови и страха. Я думал тогда что мне наконец масть попёрла.

К тому времени я достиг венца своей военной карьеры и стал командиром отделения, вместо погибшего в засаде во время летнего наступления. Наше подразделение направили заблокировать второстепенную дорогу к местному райцентру, который мы перед этим заняли лихим штурмом.

Она ничем особо не грозила нашему батальону, но понятие тыла на той войне было довольно условное. А наш командир был мужик предусмотрительный и осторожный, некоторые недоброжелатели за глаза даже обвиняли его в трусости. Я, когда слышал такие разговоры, то довольно резко обрывал их, популярно объясняя, что все трусы дома сидят. Что хорошего, если бы нами командовал лихой орёл, который бы нас всех положил за неделю и поехал бы за новым пополнением, с грудью, увешанной орденами.