Ада Раевская - Истинная моего брата

С горем пополам я, с помощью Кирилла, дошла до крыльца. Альфа остановился у высоких ступеней и сказал:

– Я предупредил родителей, пока ты спала, обо всём… Мама не должна, вроде в обморок упасть.

Мне хотелось сказать, что вот я-то вполне могу её заменить, но не успела: альфа подхватил меня на руки как ребёнка и резво поднялся по ступеням. Да, сил он мне сэкономил, конечно, прилично, однако, я всё же сказала:

– Не стоило, я бы сама…

– Ага, – с серьёзным видом перебил меня Кирилл, поставив на ноги. – Всё ты сама, и грохнулась бы в обморок сама.

Я смутилась. Да, похоже, теряю актёрские навыки. Или же побледнела сильно? Не знаю даже…

Дверь распахнулась прежде, чем мы успели к ней подойти: Мария Александровна, видимо, заметила машину сына и вышла к нам навстречу, даже куртку не накинув. Хотя, она альфа, ей-то что…

– Ева! – воскликнула она радостно, чем едва ли меня не напугала: – Почему же ты раньше нам ничего не сообщила? – я, даже если бы хотела ответить, не успела бы. – Бледная такая! – подойдя ближе, сказала женщина. – Проходи в дом, сейчас накормлю тебя…

Кирилл, глядя на суетящуюся мать, широко улыбнулся, придерживая меня при этом за руку, облачённую в перчатку.

Войдя в дом, мы столкнулись с Николаем Георгиевичем. В прошлую и единственную нашу встречу он показался мне хмурым и даже нелюдимым, однако сейчас он достаточно приветливо мне улыбнулся и сам, поприветствовав, помог избавиться мне от верхней одежды.

Вокруг меня все так суетились, что мне захотелось спрятаться куда-нибудь от этой гиперзаботы.

– Ты точно ешь мало мяса! – ведя меня на кухню, сказала Мария Александровна. – Как только Кирюша сказал, что ты плохо себя чувствуешь, я сразу это поняла!

Я покосилась на Кирюшу, он пожал плечами. Я вздохнула и, взглянув на женщину, подумала, что, наверное, привыкну к этому… Она точно будет для детей хорошей бабушкой.

Потом нас с Кириллом отправили в ванную, мыть руки. Я гордой и ровной походкой прошествовала туда-обратно, но силы таяли буквально посекундно. Наверное, через парочку недель я вообще не смогу вставать с постели.

Меня усадили в кресло, которое, видимо, специально поставили к столу для меня. Мария Александровна поставила передо мной тарелку, полную ароматно пахнущего гуляша и заявила:

– Всё съешь, а потом поговорим! – сказала она это строго, как воспитательница в детском саду.

Ну, я и решила, что буду послушной девочкой, потому что у меня при взгляде на мясо едва ли слюни не капали. Нет, конечно, я ела мясо, но совсем не в таких количествах… А, судя по всему, надо было в таких. По крайней мере, женщина, выносившая, родившая и воспитавшая двух альф, точно знала обо всём этом больше, чем я.

Мясо я доела с горем пополам, потому что съев только половину тарелки, уже чувствовала себя объевшейся, а вторую половину в себя уже упорно засовывала. Но я молодец, справилась! Сейчас был уже далеко не первый семестр моей беременности, так что, хотя бы тошнота канула в Лету, могу себе позволить вот так вот наесться до отвала… Конечно, мгновенного чудодейственного эффекта никто не обещал, но, поев, я стала чувствовать себя чуточку лучше, чем полчаса назад.

Всё это время, пока ела я, и пока ел Кирилл, все молчали. Но как только последний кусочек исчез с моей тарелки, Мария Александровна пошла в наступление:

– И вот почему ты не сообщила сразу? Стоило ли доводить себя до подобного состояния? – её взглядом можно было бы испепелить, но я всё ещё не горела синим пламенем только оттого, что бабушка моих детей не спалила бы их вместе со мной. – Нет, твоя гордость, возможно, объяснима, но теперь ты должна заботиться не только о своих чувствах.

Всё это я прекрасно знала и без напоминаний, но дело было не только в гордости. Я думала, что мои дети будут им не нужны. Я считала, что если обращусь за помощью, то в любом случае её не получу, поэтому решила не тратить лишний раз силы. И сейчас я пребывала в какой-то прострации, потому что никак не ожидала такой инициативы со стороны этой семьи. Они казались мне буквально ангелами, сошедшими с небес, это и настораживало. Я не привыкла, чтобы кто-то относился ко мне с такой опекой. И, хотя, в этом доме я находилась всего-ничего, мне почему-то хотелось остаться здесь навсегда. Такого желания где-либо я не испытывала никогда, даже дома в детстве.

– Я не думала, что вы станете мне помогать, – честно призналась я.

Повисло неловкое молчание, а затем Мария Александровна растерянно поинтересовалась: