Константин Фрес - Мой самый любимый Лось

Туловище этой ходячей сваи было квадратное, необъятное, а вот шеи не было предусмотрено совсем, отчего голова воспринималась не как отдельный думающий орган, а некоторый вырост на мощном тельце. Так, поросший пшеничного цвета шерстью бугорок.

Длинной шерстью, к слову.

У Вилле были длинные золотые локоны – о господи, как это мило! – рассыпавшиеся по плечам, и хорошая такая борода дровосека. Да и сам Вилле, с его косолапой вальяжной походочкой, в шуршащих ярких лыжных штанах на лямках, здорово походил на Винни-Пуха, решившего изобразить из себя брутального медведя.

– Что наддо? – почти не тормозя, произнес Вилле, оценивающе рассматривая Аньку с головы до ног. Девушка усмехнулась – надо же, какой шустрый, как соображает быстро, быстрее, чем Пятачок, молодец!

– В Питер мне наддо, – передразнила его Анька. – Деньги есть. Подбросите?

Винни-Пух тем временем пристально изучал ее ноги, торчащие из лосевых угг как пестики из колоколов. И чем ниже опускался его взгляд, тем сальнее становилась волосатая рожа плюшевого хищника. Видимо, изученные территории Анькиных ног ему понравились, и Винни-Пух решил вдруг изобразить из себя опасного и циничного самца.

– Как ты сюда попалла, – произнес он, оттягивая лямки своих лыжных штанов и громко шлепая ими. Жест вышел какой-то нехороший, недобрый. Анька, затравленно озираясь по сторонам, как улитка в домик, втянула ноги под лосевую фуфайку, но это помогло мало. Винни-Пух говорил медленно, но соображал быстро. По торчащим из карманов каблукам и чулкам этот похотливый медведь сообразил, что Анька беспомощнее и беззащитнее краба-отшельника, потерявшего свою раковину.

Привлеченные их диалогом, оборачивались и другие посетители бара, и Анька, замечая их вспыхивающие взгляды, поняла, как она выглядит.

Как сбежавшая от заказчика элитная проститутка. Вероятно, даже обворовавшая того, кто ее заказал.

Какая нормальная девушка будет бегать про престижному жилому комплексу по такому морозу полуголой? Да никакая. Только профессионалка, которая уже нюхнула жизни и морально готова ко всему, хоть в битву за Сталинград. Ну, или такая дура, как Анька.

– Вы не понимаете, – залепетала Анька, понимая, что чертовски испугалась, что просто обмирает от ужаса, потому что этот похотливый Винни-Пух все ближе и ближе, и его заросшая волосами физиономия все гаже и гаже, – мне домой надо, меня папа ждет… Он оплатит дорогу, правда оплатит…

– Конечно, – подтвердил Винни-Пух, опасно хватая Аньку за руку.

Анька заорала.

Она вопила так громко, что в глазах потемнело, и тени сгустились в углах бара, а потом рука плюшевого насильника вдруг отдернулась, и до Аньки дошло, что это не глаза у нее от страха лопнули, а Лось своим присутствием погасил все краски в баре.

Его темная громадная фигура собой закрывала все окно, и Винни-Пух, ухваченный за шкирку, виновато висел, всем своим видом выражая глубочайшее раскаяние и отчаянно кося под унылого ослика Иа.

Пара мордоворотов габаритами чуть меньше Лося, с каменными мордами теснились у дверей. Они собой закрывали выход, как пробка в бутылке, и присутствующие в баре, только что жаждущие Анькиной крови и плоти, делались маленькими и незаметными, кукожась и втягивая головы в туловища и в высокие воротники своих нарядненьких свитерочков.

– Лось, спаси меня, – побелевшими губами пролепетала Анька, опасливо высовывая ноги из своего кокона. – Детей не обещаю, но вечную благодарность…

Лось, встряхнув Винни-Пуха для полного просветления рассудка, аккуратно поставил его на пол, и тот начал пятиться, на глазах багровея, как помидор, часто кланяясь и бормоча что-то невнятное. Черт знает, что сказал ему Лось на той же самой тарабарщине, но Анька уже почти была уверена, где она, и что это за язык, на котором изъясняются местные… И от этого, от осознания собственной неосторожной глупости становилось еще страшнее.

– Зачем ты убежала? – произнес Лось, подступая к Аньке вплотную. В его серых глазах был упрек, а его волосы влажно блестели, даже толком не расчесанные после душа, и Анька, всхлипнув, одним прыжком повисла на его шее, болтая ногами в уггах, торчащими из-под нелепой куртки.

Наверное, Лось даже толком намыленную спину не ополоснул. Так и мчался с мокрой жопой по сугробам – ее спасать. Это было ужасно мило и ужасно смешно, но Анька почему-то разревелась. Лось обнял ее – осторожно, нежно, – и поцеловал куда-то в район макушки, в краденную шапку.