Татьяна Новикова - Уволиться? Жениться!

В день, когда Максим Скворцов переступил порог моего кабинета, я твердо решила уволиться. Потому что первой его фразой стало:

– Сделайте мне кофе. Без сахара, со сливками.

Вот так. Надменно, в полголоса. Это всё было брошено в мою сторону. От наглости я опешила. Вдумчиво смотрела на незнакомца секунд тридцать. И резко ответила:

– Нет.

Очки съехали на кончик носа, придавая лицу строгости

Человек этот, к слову, не понравился мне с первого взгляда. Знаете, есть такой тип мужчин, для которых нет ничего важнее внешнего вида. Темноволосый и темноглазый. Пробор набок, легкая взъерошенность (сразу видно, напускная), аккуратно подстриженная бородка. Фисташкового цвета рубашка с закатанными рукавами, по которой не понять – она стоит пять тысяч или пятьсот рублей? Зато на запястье смарт-часы известного бренда.

Он вообще кто такой, что диалог начал с приказа?

А стриптиз на столе не сплясать, не?

Имени его я на тот момент, конечно, не знала. Незнакомец пожал плечами – мол, не очень-то и хотел – и двинул прямиком в кабинет нашего директора. Я переглянулась с Людой из техподдержки, с которой мы сидели за соседними столами, и вновь уткнулась в монитор.

Все-таки последнее, чем должен заниматься инженер отдела разработки, – это готовить кофе всяким придуркам.

– Интересно, кто это? – спросила Люда, наматывая прядь волос на карандаш. – Симпатичный такой. Да и возраст мой любимый: за тридцать пять. Вкуснятина.

Всё, девка поплыла. У неё подход к жизни простой: есть мужик – имей мужика! Разборчивостью она никогда не отличалась, из-за чего периодически попадала в тупиковые ситуации. Раза четыре я вызволяла её из чужих квартир в одном нижнем белье. Причем Люду это не смущало, скорее – подстегивало на новые свершения.

– Наверное, очередной продажник, – предположила Ирочка Ливанова из отдела планирования. – Будет предлагать Валерьевичу всякие базы данных по цене крыла от самолета.

Скорее всего. Всякие торговцы к нам периодически заходят. Разумеется, с исключительно взаимовыгодными предложениями. Михаил Валерьевич, директор по информационным технологиям завода, всегда их выслушивает, а затем кормит «завтраками» так долго, пока торговцы не отвалятся сами по себе. Он никогда никому не отказывает, просто ни на что не соглашается.

Валерьевич вообще хороший мужик, только песок сыпется. Он застал те времена, когда компьютер занимал целый этаж, и очень скучает по ним. В принципе, многие знания у него сохранились с тех пор.

Нас он не донимает. Есть работа – трудитесь. На себя Валерьевич взял организаторские функции, решив не вникать в хитросплетения современного программного обеспечения.

«Сами придумали – сами справитесь», – любит повторять он с буддийским спокойствием.

Другие директора уважают нашего динозавра-директора за опыт и особо не лезут. Он спит на совещаниях, зато умеет отстоять своё мнение и отказаться от лишней работы. Точнее – вообще от любой работы, которую Валерьевич считает лишней.

Что до подчиненных? Нам нравилось работать под его началом. Все программисты и сотрудники техподдержки сидели в одном гигантском кабинете, который разделен только перегородками. Open space, или «открытое пространство», если по-человечески. В конце нашего кабинета стенами из гипсокартона огорожена комнатушка директора. Как смеялись девчонки: «Михаил Валерьевич такой древний, что строить кабинет начали вокруг его стула».

Короче говоря, этому надменному гаденышу не светило продать нашему директору даже скрепку. Чему я искренне рада.

Зачем я всё это рассказала? А вот зачем…

Когда дверь скрипнула, я навесила на лицо максимально гаденькое выражение. Тем страннее было, что Валерьевич вышел перед торговцем и ободряюще похлопал того по плечу.

– Познакомьтесь, коллеги, – зычно произнес он, – Максим Степанович Скворцов. Прошу любить и жаловать.

Максим Степанович еле заметно ухмыльнулся и покровительственно кивнул.

Хм, кто же это? Новый программер? Администратор сетей? Человек, который общается с пользователями по телефону и периодически предлагает им перезагрузить компьютер?

– С завтрашнего дня Максим Степанович возглавит нашу службу, – продолжил Валерьевич и закончил совсем уж пасмурно: – Я ухожу на пенсию.

В помещении повисло гробовое молчание, даже затихло клацанье мышью. Ирочка выронила недогрызенный хлебец – так сильно открылся её рот от удивления.