Ева Ночь - Тот, кто меня купил

Было слишком ярко, как вспышка в мозгу. Это было прекрасно. Стыдно или нет, но мне понравилось. И, наверное, я хотела бы ещё. Может, не сразу, но… есть что-то возбуждающе-порочное в том, что мы делали. Закрытые глаза. Прикосновения. Его пальцы везде. Дыхание, что опаляло кожу, тревожило слух, пускало мурашки по телу. Голос его глубокий.

Он не был груб. Он был нежен. Но после всего, что случилось, я не знала, как себя вести с ним. Поэтому решила улыбаться и делать вид, что у меня провал в памяти. И я веду себя, как всегда. Немного дерзко.

– Тая, – касается он моей руки. И я почти не вздрагиваю, хоть это и неожиданно. Вырывает меня из раздумий. – Не придумывай лишнего и не накручивай себя. То, что случилось, – естественно и прекрасно. В этом нет ничего стыдного.

Я открываю глаза и смотрю на Эдгара. Слишком серьёзно – сейчас не могу иначе.

– Я пришла к такому же выводу. Наверное. Не знаю. Но давай пока не будем говорить об этом. Слишком всё стремительно и быстро. Я не успеваю привыкать. Но я стараюсь, честно.

Он кивает и больше не пристаёт. Может, даже злится. По его лицу сложно понять: сплошные углы, резкие линии, жёсткий взгляд. Он редко улыбается. Но если уж делает это, то от души. И смех у него хороший. Широкий. Я люблю такой. Без натуги, без деланности, без лживого выдавливания.

На пороге ресторана Эдгар хочет что-то мне сказать, но то ли не решается, то ли передумывает. Он лишь поправляет мне волосы и берёт за руку. Пристраивает её на своём локте. Прям идеальная парочка.

– Чета Гинц! – кланяется дурашливо чуть ли не в пояс этот записной бабник, а я вздрагиваю от фамилии Эдгара, которую Сева присоседил и ко мне. Моя дрожь не проходит незамеченной. Эдгар лишь крепче прижимает к себе мою руку и накрывает ладонь второй. Успокаивает? Или даёт понять, что не доволен? – Вы почти вовремя! Полчаса – такая безделица! Первое блюдо даже остыть не успело!

Он язвит. Эдгар невозмутим.

– Добрый вечер Всеволод.

Сева разглядывает меня бесцеремонно, цокает языком, отодвигает стул, приглашая сесть. Я вижу, как почти незаметно у моего спутника дёргается желвак на щеке.

– Тая, Тая, Тая. Не удивлён, но поражён. Чувствую, не одна челюсть грохнется на пол и разлетится вдребезги.

– Мелехов, может, ты успокоишься? Перед нами можно не играть. Мы не публика.

Льдины и айсберги. Жидкий азот. Тотальное обморожение, когда не выдерживают приборы. Он так холоден, что у меня рука начинает мёрзнуть в его тисках. Хотя ладони у Эдгара невероятно горячие.

– Ладно-ладно! – сдаётся в плен Сева и примирительно поднимает руки вверх. – Один-один. Я забываю, что ты впервые за столько лет наконец-то опоздал, а ты перестаёшь осквернять пространство своим убийственным морозильником.

Эдгар молчит. Сева делает рука-лицо и подзывает официанта. В полнейшей тишине мы изучаем меню. Господи, куда меня занесло. Здесь же названия – язык сломать можно. Не испанская кухня явно. И все эти тра-та-та для меня пустой звук. Мне бы сытного чего-нибудь. Горячего. И побольше.

– Тая? – я набираю воздух в лёгкие и боюсь брякнуть не то. – Ты позволишь за тобой поухаживать?

Киваю осторожно, и он делает заказ на двоих. Мясные и овощные закуски и наконец-то горячий суп. От его аромата кружится голова. Не знаю, как я не накинулась на него, а смогла есть вполне достойно, но жмуриться от удовольствия мне никто не запретил. Тем более, эти двое заняты друг другом и на меня не смотрят.

– Есть три новости. И даже не знаю, хорошие они или плохие, – ковыряется вилкой в салате Сева. Он явно не голоден в отличие от нас.

– Не юли, – Гинц расправляется с закуской. Чёткие движения. Ест быстро, но очень правильно. На него приятно смотреть. Воображение почему-то рисует, как сидит он на кухне и ест мою стряпню (жена же должна кормить мужа после тяжёлых рабочих будней?), а я сижу, как простая баба, подперев кулаком щёку, и с благоговением смотрю, как тают мои кулинарные шедевры. Синица сказала бы, что я старомодная доморощенная перечница без намёка на юность и креативность.

– У меня телефон, что у павиана жопа – красный. Спрашивают, правда ли, что ты женился.

– Всем отвечай: правда. Дальше.

– Вижу ты не удивлён, – Сева сверкает глазами и кривит рот в ухмылке. Чем-то он сейчас мне противен. Скользкий какой-то, ненатуральный. Дёрганый, как марионетка. Словно кто-то большой и уродливый стоит за ним в тени и дёргает за ниточки. И, хочешь не хочешь, приходится ему то улыбаться, то рожи корчить. Странно, что Эдгар этого не видит. Или видит? А если да, то почему держит Севу так близко?