Она была мастером взглядов, мастером манипуляций. Сучка. Она не была той сучкой, которую ты себе представляешь. Она была той сучкой, что нравилась сама себе. Никто, кроме нее, не считал ее такой. Почти никто. Когда-то давно она получила это имя из рук того, кто мог давать имена. Того, кто знал об именах больше, чем мы с тобой. Когда Мари так к себе обращалась (я уже говорил, что ее звали Мари?), в этом обращении было что-то животное, что-то из биологии, пожалуй. Ей нравилась биология. Когда-то она была биологом. Настоящим исследователем. Когда-то давно. Не в этой жизни. И не хотела, не собиралась вспоминать о той жизни.
Многим она могла казаться беспринципной и безнравственной. Тот, кто знал ее лучше… А впрочем, я не думаю, что был тот, кто знал ее достаточно хорошо.
У нее был бизнес. И она строила его по своим собственным правилам. Не рисковала, не оставляла мелочей без внимания. Была точна с деньгами и строго следовала своим договоренностям. Ее клиентов это устраивало. Те, кто на нее работал, это ценили. Мы не будем говорить о бизнесе больше. Бизнес в области образования. И это неинтересно. Самое интересное в этой истории – ворон. Мы поговорим о нем чуть позже. И вспомним его не раз.
Мари одевалась и вспоминала взгляд ворона. Она смотрела в зеркало и видела, как под тонкой водолазкой выступают соски. Она не стала надевать бюстгальтер сегодня. Это непривычно и несвоевременно. Но она часто поступала именно так. Несвоевременно. И еще она любила скорость. У нее был красный автомобиль. Быстрый и удобный. Обыкновенный и комфортабельный. Может быть, это не слишком оригинально. Но это прекрасная иллюстрация ее жизни. В которой она все делала быстро. И старалась устроиться как можно удобнее. Простые вещи. Ей давались хорошо и простые, и сложные вещи.
Она была возбуждена весь день. Не то чтобы крайне, но достаточно, чтобы ее губы и ее соски выдавали это возбуждение. Черные глаза ворона преследовали ее. Грубые лапы и огромные цепкие когти. Она сама не поняла, как оказалась недалеко от старого кладбища. Оставила красную машину в соседнем дворе и прошла под аркой в тихую аллею.
Она шла неслышными шагами. Легкая. Беспокойная. Белые короткие волосы поднимались и опускались на ее плечи с каждым шагом. Она искала. Кажется, она даже принюхивалась. Но это, конечно, иллюзия. Хотя иногда она чувствовала запахи чуть более остро, чем другие. Мне она напоминала волчицу. Белую. Совсем небольшую. Не слишком сильную на вид. Не слишком опасную, пока ее передняя губа не начинает дрожать и подниматься, открывая белоснежные клыки.
Скамейка в глубине аллеи показалась ей достаточно удобной, и она села. Тишина. Вот, что отличает кладбище от всего остального мира. Тишина, в которой люди теряются и говорят шепотом. И двигаются шепотом. И это так отчетливо заметно, когда поют птицы. Стрекочут кузнечики. Много птиц на кладбище. Черная тень, мазнув небо где-то на периферии взгляда, стала черным силуэтом на соседнем могильном камне.
Она сняла белые кеды и подняла босые ноги на скамейку, было тепло. Обняла руками свои ноги в голубых свободных джинсах. Провела тонкими пальцами по подъему ступни. Ей нравились свои ноги и руки. Ей нравилось, что они такие тонкие и хрупкие. Ей нравилось чувство собственной уязвимости. Не слабости, нет, ты же понимаешь разницу. Уязвимости.
Черная тень, захлопав крыльями, перелетела на ограду могилы рядом с ней. Склонив голову, ворон смотрел на нее. Очень близко. На расстоянии вытянутой руки. Она видела его черные перья, жесткие и отдающие синевой, сильные крылья, которыми он еще секунду балансировал, вцепившись в ржавое железо ограды. Ворон смотрел ей в глаза. И стало жарко. Ворон смотрел, и она не могла понять своего желания, волной поднявшегося из живота вверх, до самых корней ее светлых волос. Давно она не испытывала такого желания. Она вела сейчас спокойную жизнь. Бурные беспорядочные и тщательно скрываемые ею связи остались в прошлом. Кажется, много лет уже она не чувствовала такого пламени внутри. И трусики ее стали мокрыми в одно мгновение. Она встряхнула головой и убрала волосы с глаз. Не проходило. Черт. Закусила губу и, склонив голову, заглянула в глаза птице.
Там плескалось море. Далекое море билось о берег. Там солнце садилось в это беспокойное море огромным красным диском. Там белый песок, и желтый янтарь, и черно-синее бесконечное море. И черные блестящие скалы, о которые с грохотом разбиваются волны. Такие глаза. Не заглядывал в глаза ворона. Никогда не знаешь, что там. Поверь мне.
Читать дальше