Анна Владимирова - Его истинная

Оно было из белого тяжелого металла, без камней, но все сплошь покрытое какими-то рисунками-знаками. Бороздки букв были наполнены чем-то черным, от чего знаки казались ярче. Догадка поразила меня внезапно. Я попыталась содрать кольцо, но ничего не вышло.

– Нет, Кир, – послышался более громкий рык Карельского. – Все решено. Тема закрыта.

Я услышала его шаги в сторону спальни и еле подавила желание броситься под плед. Мирослав застыл на пороге комнаты, устремляя на меня взгляд. Мне стало интересно, чем он здесь занимался, раз был вынужден ходить в строгом костюме, который, на удивление, ему невероятно шел.

– Мы уезжаем завтра, – бросил он, когда наши взгляды встретились. – Сегодня можешь провести день так, как хочешь. Водитель в твоем распоряжении…

– А без водителя можно?

– Можно. Посидеть в квартире. Вечером Зул ждет нас на… – он усмехнулся, – вечере. В честь подписания договоров о сотрудничестве.

– За что ты так ненавидишь ведов? – позволила себе вопрос.

– А того, что произошло, недостаточно?

– А ты уверен, что виноваты именно мы? У тебя с таким характером наверняка полно доброжелателей.

Он посмотрел на меня со снисходительной усмешкой, как на глупую девочку.

– С моим характером? – двинулся к кровати, недобро щурясь. – Ты думаешь, мой характер – исключение, и я заслуживаю ту задницу, в которой оказался?

А вот теперь от него шла явная угроза. Глупо. Нашел, на кого рычать.

– Я не знаю, – пожала спокойно плечами, – по мне – довольно заносчивый, самоуверенный и вспыльчивый.

– Был бы я вспыльчивый, Аня… – он встал на край кровати коленями, нависая надо мной, и я съежилась, – ты бы сейчас вряд ли смогла сесть на свой симпатичный зад.

– То есть, для вас нормально заниматься рукоприкладством?

– Звери любят пожестче, но не со своими женщинами. Своих мы оберегаем.

– И бегаете на сторону срывать винтики?

Он рассмеялся, обнажив идеально ровные белые зубы с чуть удлиненными клыками. Оторвать взгляд было невозможно.

– Я не знаю, – пожал, наконец, плечами, оценивающе глядя на меня. – Пока меня все устраивает.

В моей груди вдруг запульсировало незнакомое звериное рычание, и я, сама не ожидая, кинулась на Мирослава. Надо было видеть его лицо! Хотя не все эмоции, промелькнувшие на нем, мне были понятны: удивление – ладно, а вот чем он восхищался в данный момент? Сидящей на нем голой и рычащей мной? Одним движением я разорвала на нем рубашку и полосонула не пойми откуда взявшимися когтями по груди.

Знала бы, что так умею, хрен бы он зажал меня в углу той гостиницы! Но состояние непонятного помешательства схлынуло также стремительно, как и появилось, и я с ужасом воззрилась на результаты своих действий.

Мир не шевелился, все также блуждая по моему лицу любопытным взглядом. Губы мужчины кривились в неуместной усмешке, он словно не замечал набухающие кровью полосы от моих когтей.

– Рукоприкладством, говоришь? – усмехнулся шире. – Да ты дикая кошка, Аня, а прикидываешься безобидной овечкой.

Он резко вывернулся и опрокинул меня на спину, подминая собой.

– Прости… – выдохнула я, сжимаясь. – Я не знаю, что это было.

– Прекрати извиняться, – вдруг зло рявкнул он. – Бесишь своим блеяньем! Это Зул научил тебя считать себя овцой?

Он вдруг уставился на меня пугающим злым взглядом, на его лице заходили желваки. Остатки рубашки отлетели в сторону, а на моих запястьях сомкнулись стальные пальцы. Я жалко всхлипнула в ужасе и забилась под ним. Стало также жутко, как в первый раз в гостинице.

– Пожалуйста, не надо! – проскулила я.

– Заткнись! – зло рявкнул он. – Мне не нужна безвольная подстилка, которой ты прикидываешься.

– Я не…

– Я сказал заткнуться! – процедил зверь. – Хочешь знать, как мне нравится?!

Он перевернул меня, скулящую от страха, на живот и больно выкрутил руки за спину.

– Не надо! – рыдала я. – Пожалуйста!

– Не знаю таких слов, – равнодушно заметил он и запустил ладонь мне между ягодиц. Жесткие пальцы бесцеремонно скользнули к туго сжатому колечку, надавили, давая мне ясно понять о его намерениях.

– Сволочь! – рыкнула я и с силой дернулась.

– А вот это уже лучше, – последовала издевательская усмешка. Он убрал на секунду руку и вернул уже увлажненные слюной пальцы, надавливая сильнее, почти проникая. – Буду трахать тебя так, как захочу, овечка, – зверь куснул меня больно за ухо, и я зарычала. – Иметь во все дыры…

С последним его словом во мне что-то лопнуло, словно пузырь, и рванулось наружу. Когти удлинились, я зашипела и дернулась со всей силы. Но он не выпустил. Дал только перевернуться на спину и вцепился в запястья, не позволяя себя оцарапать. Я билась в его руках, рыча и выгибаясь, а зверь смотрел, сосредоточенно и серьезно. Мышцы всего его тела напряглись, глаза хищно сузились, но довольно блестели.