Эл Найтингейл - Властелин моих ночей

Какого черта глава Правительства делал в борделе? Если он действительно провел со мной несколько ночей, то почему, черт его раздери, я оказалась в «Лазурите»? А в самом борделе? Туда-то я попала как?!

Я вовсе не чувствую себя девушкой легкого поведения…

Вздрогнув от неожиданности и смутных догадок, задеваю ванночку с химическим составом, и ее содержимое капает на прорезиненную обувь. Хорошо, видать, я сварганила, вон как шипит! Едкий дым заполняет комнату, от него слезятся глаза даже в маске.

– Дьявол!

Пытаюсь стереть с ноги жгучую жижу, но только размазываю ее тряпкой по всей поверхности. Часть попадает на перчатки, и они тоже шипят.

Нештатная ситуация. По правилам безопасности я должна нажать кнопку, и на меня обрушится водопад реагента. Очиститель превратится в обычную воду, но вместе с тем погибнет кристалл. После такого душа его уже не восстановишь.

А он для меня теперь – самая ценная вещь!

Надо действовать иначе.

Сжав зубы, тянусь к рычагу. Но вместо того, чтобы дернуть на себя, срываю и бросаю в угол. Кристалл прячу в волосах, и только после этого нажимаю сигнальную кнопку.

Сирена надрывается, ее протяжный вой разносится по коридорам. Кто-то кричит, и в мою сторону бегут не меньше пяти пар ног.

А я сижу возле кабинки и невидящим взглядом смотрю, как химия разъедает ботинки. Скоро, наверное, достигнет пальцев на ногах. Но это уже неважно. Все неважно, кроме одного.

Глава Правительства? Он был со мной много ночей, купил меня? Не для того ли, чтобы потом сбагрить в «Лазурит»? Чтоб, мать его, разорвало!

Видать, давненько в «Лазурите» не случалось ничего подобного. Суета поднялась страшная. Ну да, химия разъела мои ботинки и оставила ожог на коже. Так ведь совсем небольшой, мне почти не больно. Разве это повод охать вокруг меня и тыкать обезболивающими. А бинта намотали столько, что я теперь идти не смогу.

– Да отстаньте же вы от меня, наконец! – не выдерживаю и отодвигаю от себя руку медсестры со шприцем. – Оставьте хоть одно живое место на моей заднице. Мне, между прочим, еще на ней сидеть за обедом.

– Химический раствор может разъедать кожу даже после того, как ее тщательно промыли, – следует испуганный ответ. – Даже в кровь может попасть.

– И? – переспрашиваю раздраженно. – Это что-то изменит? Может быть, я стану еще большим уродом, чем сейчас?

– Вы не урод, сто седьмая! – с важным видом объявляет врач, солидный мужчина в белом халате, и важно поправляет очки с плотными стеклами.

На дворе двадцать четвёртый век, а он все еще носит на лице это недоразумение! Лазерная коррекция стоит копейки, вот уж не поверю, будто врач «Лазурита» не может себе это позволить. Скорее, все дело в солидности. К тому же за толстыми с затемнением линзами очков не так видно красные с огненным отливом зрачки.

Тоже мутант. И пусть имеет докторскую степень, опыт работы и множество наград, работать он сможет только здесь, в запретном городе. «Лазурит» – вершина его карьеры. Интересно, как этот врач вообще получил образование? Скорее всего, богатенькие родители долго скрывали, кто появился на свет в их семье. Тратили баснословные суммы на отпрыска, скрывая о нем правду. Только благодаря родительскому усердию и их богатству, он смог бы продержаться так долго. Не только появиться на свет, но и не оказаться в запретном городе сразу после рождения – живым или мертвым.

Второй вариант наиболее распространен, к сожалению. Многие родители даже не знают, что ребенок жив. Им говорят, будто он умер при родах, и предоставляют заверенную Правительством справку. В развитом, цивилизованном и благоустроенном государстве не рождаются мутанты. Они не ходят по улицам и не пугают своим видом добропорядочных граждан. Они тихо живут и так же тихо умирают в запретном городе.

Даже врач – он все равно оказался здесь. Не сумел миновать очередной проверки или прокололся на какой-нибудь глупости. И участь его немногим более завидна, чем моя или той же сто шестой.

Откуда мне это известно?

Да если б я знала… Мне стерли память о личной жизни, но не скрыли правды о глобальном. Или, что вероятнее всего, скрыть не сумели. И я все еще помню, что каждый год на свет появляются такие, как я. Несмотря на все попытки предотвратить это. Только в «Лазурите» нас больше сотни.

А сколько всего в запретном городе?

– Сто седьмая, очнитесь! – грубоватый голос доктора заставляет вернуться к реальности.

– Я и не сплю, – произношу вяло. Что само по себе чудо, так как обезболивающего вперемешку со снотворным в меня вкололи как в слона.