Оливия Лейк - Господин моего сердца

Алира надела широкую юбку и тонкую блузу, провела мягкой щеткой по черным кудрям и поспешила в долину, навстречу рассвету. Традиция рассветничать в этот день была принята не только у индаров, но и у людей. Считалось, если девушка нарвет утренних цветов и умоется не опавшей росой, то станет еще прекрасней.

Алира покинула дворец, когда бледная рассветная полоса едва посветлела на небе. Она вышла на поросшее вереском плоскогорье. То тут, то там слышались голоса и тихий смех. Присоединяться к другим девушкам отчего-то не хотелось. И мешать Тиле и следовавшему за ней по пятам Эдрику тоже. Алира углубилась к холмам, туда, где трава была почти по пояс. Она собирала ромашки, васильки и полевую гвоздику. Провела пальцами по нежным лепесткам, собрав росу, и так же невесомо коснулась лица. Затем села на поросший мхом старый поваленный ствол и принялась плести венок. Алира погладила головки васильков: этот оттенок синего особенно сильно напоминал глаза короля Эрика. Эрика… Осмелится ли она когда-нибудь так запросто обратиться к его величеству? Алира прикусила губу, задумавшись. Интересно, а вышел ли он рассветничать с кем-нибудь? Мужчины обычно делали это только в паре, как Тила и Эдрик: она собирает цветы, он несет корзину. Есть ли кто-то в сердце могущественного мага? Алира точно знала, что у него есть сын. Лансиль. Он по-индарским меркам еще молод. Потому-то так хорошо сошелся с Эдриком, который рассказывал, как они вместе гоняли живых бесов на границах с Черной страной и в Ничейной земле. А был ли Эрик женат? И где сейчас госпожа Роутвуда? Раньше Алира как-то не интересовалась, а сейчас расспросы будут неуместны.

Она с девичьей тоской вздохнула, встала и прошла к холмам, где алели дикие маки. Она сорвала один такой – красивый, жаль жить сорванному цветку недолго.

– Нужно беречь жизнь, Алира.

Она замерла на мгновение, против воли улыбаясь, затем смиренно опустила глаза и повернулась.

– Они такие красивые, – она посмотрела на сорванный мак, – жаль, что быстро умирают.

Эрик провел рукой над цветком – он засиял жизнью.

– Он будет радовать тебя, пока ты будешь рядом с ним.

Алира поднесла его к лицу и вдохнула аромат. Замешкавшись всего на мгновение, сняла венок и протянула Эрику. Он склонился, позволяя украсить голову. Сейчас на нем не было короны, а роскошный серебристый камзол, заменила тонкая белоснежная рубашка и замшевая зеленая безрукавка.

Эрик подошел к цветущим макам, посмотрел на дубовую рощу, шумевшую в низине. Птицы стали петь громче, а насекомые гудеть. Алира не знала, кажется ли ей или это действительно происходит: словно они разговаривали, рассказывали, наперебой делились новостями. Все живое отвечало на магию жизни. Теперь Алира полностью осознала, почему маги, приручившие жизни, и маги, держащие в руках смерть, самые сильные. Жизнь – это все: огонь, земля, воздух и вода. Это рождает и поддерживает, следует за неразумным цветком, букашкой или человеком до самого конца, до самой его смерти. А смерть – оборотная сторона жизни. Она не плохая и не хорошая, она просто есть. Но ее исказили. Сделали злом, тьмой и холодом. Умирать близ Черной страны – опасно, потому что там смерть перестает быть закономерным концом, спасением и благостью, если жить стало невыносимо или невозможно. Там смерть превратилась в вечное рабство, в убогую форму жизни, без конца и без начала. Существование вне всяких законов, во славу вечному злу.

Эрик повернулся и посмотрел на Алиру, да так, что она замерла, как зверек перед хищником:

– Ты сама жизнь, Алира. Такая яркая… – Он приближался неспешно, завораживая взглядом. Скользя глазами по распущенным черным волосам, вьющимся и блестящим. В простой блузе, открывавшей ключицы и острые плечи, босая, с алыми губами и трепетавшими от волнения длинными ресницами. Юна и прекрасна, как сама жизнь. Вся весна в одной девушке.

Эрик остановился совсем близко – их бедра почти соприкоснулись – взял за маленький подбородок. Алире пришлось сильно запрокинуть голову, чтобы продолжать смотреть в синие глаза. В них отражалась она и огонь. Эрик провел большим пальцем по ее губам, мягким и податливым – Алира вскинула руку для пощечины: они не должны! Он легко перехватил ладонь, то же сделал со второй; закинул тонкие руки себе на плечи и прижался к невинным губам. Нецелованным, только его. Сначала нежно, приручая и соблазняя, затем требовательней, покоряя и завоевывая.

Алира ответила несмело, повинуясь его движениям. Ее никогда не целовали, не зарывались пальцами в волосы, властно оттягивая и впиваясь горячими губами в шею. Возможно, она была неумела и совсем неопытна, но со всей присущей молодости пылкостью отзывалась на чувственный призыв. Вздрагивала, когда горячие ладони гладили спину, а внизу живота разливалась невыносимо сладкая слабость. Эрик дернул завязку, и блуза полностью съехала с плеча, оголяя крепкую упругую грудь. Он сжал ее, и Алира открыла глаза, ахнув от приятного непривычного жара, скопившегося между ног. Она испугалась новых ощущений, чувств, которые они вызывали и того, что неминуемо случится, если сейчас же не остановиться.