Адалин Черно - Жар под кожей

– Дверь разблокирована.

Я не хочу обращать внимания на его тон: злой, расстроенный и какой-то грубый. Он будто выталкивает меня из машины, хотя кроме этих двух слов ничего не говорит.

Вырываюсь из машины и вдыхаю свежий воздух. Отхожу на несколько шагов от автомобиля, будто он виноват в том, что я чувствовала несколько минут назад, и оглядываюсь. Университет находится прямо передо мной, но я мнусь, останавливаюсь неподалеку и пытаюсь прийти в себя. Щеки еще горят, а руки трясет от нервов. И это я еще стараюсь не замечать дико колотящееся сердце, которое то и дело норовит выпрыгнуть из груди.

Собравшись с силами, иду на кафедру, чтобы перевести дух и – мне стыдно признаться в этом самой себе – скрыться. Здесь я недосягаема для Руслана, но буквально через три часа у меня пара. И он будет на ней присутствовать.

– Доброе утро, – здоровается со мной преподавательница психологии.

– Доброе. Не ожидала увидеть кого-то столь рано, – признаюсь я.

Я еще не успела близко познакомиться со всеми преподавателями, но с Валерией Степановной мы разговаривали вчера. Приятная женщина лет сорока, внимательная, опрятная и, как мне показалось, крайне педантичная.

– Иногда я прихожу еще раньше, – признается она. – А вы почему пришли так рано? Сбежали от мужа?

Она говорит это без злого умысла и явно не для того, чтобы задеть. Валерия Степановна не может знать о моих отношениях с мужем, да и говорит она дружелюбно и мило. Впрочем, она ведь преподаватель психологии? Что, если она рассмотрела в моем поведении клеймо жертвы насилия?

– Встала пораньше и решила, что смогу подготовиться тут. И вы правы, не хотелось мешать мужу.

– Послушайте, Аня… – Она запинается, видимо, решая для себя самой, стоит ли говорить со мной дальше. – Я не вправе лезть к вам в семью, но… В общем, вот.

Она протягивает мне визитку, на которой напечатано: «Адвокат. Специалист по бракоразводным процессам». Дальше написан номер телефона и адрес адвокатской конторы, куда можно обратиться. Я все еще не понимаю, как она узнала, но мне становится жутко стыдно и неловко.

– Я сама жертва домашнего насилия, Анна, – сухо говорит она. – Пять лет в браке с мужем, которому было абсолютно наплевать на мое мнение и желания. Избиения, насилие, – я не понаслышке знаю, каково это. Я и на психолога пошла учиться после развода, чтобы помогать людям. Если хочешь, можем поговорить об этом. Он давно тебя бьет?

В этот момент я слышу за спиной шорох и слишком быстро поворачиваюсь, будто боюсь, что за спиной стоит мой муж и точно все слышит.

– Костя? Иванов? – удивленно интересуется Валерия. – Ты же всегда с опозданием приходишь и чаще на вторую пару. Почему так рано?

Парень, которого я запомнила по грязным шуткам в мою сторону, вмиг тушуется и даже бормочет извинения.

– Я хотел… – Он запинается и пожимает плечами. – Перепутал кабинеты.

По тому, как быстро он сбегает с кафедры, понимаю, что он все слышал. Надеюсь, что завтра – или даже сегодня – вся аудитория не будет говорить о том, что меня бьет муж.

– Эти студенты! – сетует Валерия Степановна. – Вы красивая девушка, они вам проходу не дадут, вот увидите.

Я лишь хмыкаю, прекрасно понимая, что так и есть. Вон, один после второй встречи уже признается невесть в чем. Устраиваясь на работу в университет, я знала, что будет трудно. С детьми-подростками всегда нелегко. Но и подумать не могла, что настолько. И в первую очередь – мне самой.

Я отсиживаюсь на кафедре до первой пары, потом иду вести лекцию, надеясь, что с Русланом нам пересекаться не придется. Так и происходит. Я не вижу его вплоть до следующей пары, которую веду в его группе. Мне почему-то неловко и страшно, и хоть я понимаю, что он не может знать о моей реакции на его откровенные слова, мне стыдно за то, что я чувствовала там, в машине.

– Добрый день, – здороваюсь со студентами.

В этот раз повторяется все то же самое, что и в первый. Правда, на этот раз на стуле, где должна сидеть я, разлито что-то красное. Я не придаю этому значения и обвожу взглядом аудиторию. Руслана не замечаю, хотя знаю, что он приехал в университет вместе со мной. Почему-то я ожидала, что он будет здесь, а еще уверена, что вот это все – точно его рук дело. Я отказала ему, и он решил выставить меня на посмешище? На что Руслан надеялся? Что я не пойму, что это сделал он? Или не увижу всего этого и вляпаюсь в красную жижу?

Студенты молчат под моим пристальным взглядом, видимо, ожидают реакции. Возможно, истерики или немедленной жалобы в деканат. Ничего этого я делать не собираюсь. Достав из сумки свои записки, приготовленные еще несколько недель назад, начинаю лекцию.