Элис Райт - С первого взгляда…

– Мой партнёр, – продолжил он шепотом, как лифт тронулся, – человек непростой. Не могу сказать, что он зверь или что-то вроде того. Нет. Просто очень требовательный. Не терпит тривиальные решения, глупость или непунктуальность. А в остальном очень приятный человек.

Я натянуто улыбнулась, чувствуя, как сердце стучало в глотке. Мои предшественники что, сыпали тупыми банальностями, всё время опаздывая?! Все десять человек?!

М-да. Что-то здесь не так, но деваться мне некуда. Сделав глубокий вдох, я решила, что, если он всё же окажется зверем, то я просто уеду восвояси. Меня здесь ничего не держит, я никому и ничего не должна. Да и вообще. Мне папа с детства говорил, что я его лучшее произведение, поэтому мне нечего переживать. Это всего лишь собеседование. Всего лишь очередная авантюра в духе моей подруги.

Работа. Деньги. Женщины.

Репутация.

Важные вещи для меня. Необходимые, если можно так сказать.

Поправив часы на запястье, смотрел в панорамное окно на проснувшийся город. Каждое утро одно и то же. К девяти утра город был похож на улей пчел, а ближе к десяти наступало затишье, как бывает перед грозой. К двенадцати улицы города вновь наполнялись людьми, спешащими в ближайшую кофейню за дозой кофеина, которую они могли и в офисе получить, но так приятно выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха. С той высоты, с которой я наблюдал, люди не больше муравья по размеру, но я отчётливо видел, как они поднимали головы, чтобы подставить лица под солнечные лучи и улыбались.

Ну да и бог с ними. Достав телефон из кармана брюк, пробежался по своему сегодняшнему графику.

Собеседование, встреча с потенциальным клиентом, встреча с ненужным клиентом, совещание, встреча с действующим клиентом, звонок в Канзас-Сити по поводу возможного сотрудничества и куча всякого дерьма сверху.

И так каждый день. Но я люблю свою работу. Реально люблю. Я живу, чтобы работать.

Первым пунктом на повестке дня, чтобы день стал ещё более дерьмовым, чем он мог быть, стояло собеседование.

Господи боже.

Я…

Мои мысли прервал стук каблуков по плитке (по-любому это шпильки, судя по звонкому звучанию) и голос Пита, который явно рисовал в воображении новоприбывшей шикарные перспективы от работы в нашем агентстве.

Какая чушь. Нет, перспективы, безусловно, имеются. Только работать в коллективе змей – такое себе удовольствие. Только если ты не чёрная Мамба.

Дверь за моей спиной открылась, тогда я медленно убрал телефон в карман, но продолжил смотреть в окно, мечтая, чтобы этот цирк с перечислением заслуг на предыдущем месте работы, навыках и умениях, полученных при усердном саморазвитии, прошел бы побыстрее.

– Проходите, пожалуйста, – вежливым тоном произнёс Пит, и я невольно улыбнулся, смотря на панораму города. Как всегда, расточает всю свою любезность перед новенькой. Может, ради разнообразия ему стоит поискать мужчину на эту должность?! – Кофе? Воды?

– Воды, пожалуйста, – ответила девушка.

На мгновение перестал дышать, сердце оглушительно застучало в груди.

Этот голос…

Нет, не может быть.

Плечи напряглись и мне показалось, что я проглотил лом, резко выпрямившись. Напряжение пронеслось по всему телу, подобно разрастающейся трещине на льду.

– Пожалуйста, Шеннон, – снова обратился Пит к девушке, очевидно, дав ей воды, как моё сердце резко упало в пятки.

Твою мать.

Шеннон. Лиса…

Сколько Шеннон в США с похожим мягким тембром голоса? Может, миллион? Это же не может быть она, правда?

Медленно повернулся к ней, как раз в тот момент, когда она поставила стакан с водой на стол и подняла на меня голову.

Неправда. Это она.

Что за чёрт, мать вашу?!

Вот же хрень. Передо мной стояла Шеннон. На шпильках. В платье, так облепившем её охрененную фигуру, что каждый изгиб её тела был подчеркнут и выставлен на всеобщее обозрение. Длинные каштановые волосы, почему-то совершенно прямые, струились по плечам. Её кожа, явно обласканная солнцем, имела завораживающий золотистый оттенок. На изящных запястьях были часы и какой-то браслет, а на длинной тонкой шее, вкус которой я помню до сих пор, висела тонкая цепочка. Губы, почему-то накрашенные какой-то помадой ягодного оттенка, безмолвно открывались и закрывались. И глаза. Вроде те же, орехового оттенка, смотрели в упор на меня. В ужасе. В недоумении. Но помимо шока, написанного на её лице и читающегося во взгляде, эти глаза были почти мёртвыми. Не лисьи глаза, полные жизни, а обесточенные.