Алина Горовенко - Серийный убийца хочет меня целовать

Она увидела, как её ученица выпускного класса смотрит через весь двор прямо на неё. Таким пронзительным и словно понимающим взглядом. Но Селеста где-то в глубине души даже хотела, чтобы её заметили. Хоть кто-нибудь. Она хотела быть заметной! Неспешно выпустила струю дыма.

Как же ей хотелось испытать все те беззаботные радости жизни. Как у этих подростков.

Руки покрывали следы краски: тут был целый спектр. По этим следам можно было сразу понять, что писал художник. Десятки оттенков синего. Это было бушующее море, а может, океан. А ещё здесь были приглушённые оттенки зелёного: подводные течения сталкивались, но при этом не смешивались. Даже лицо Кёртиса было в краске, ведь он нервничал и всё время тёр лицо тыльной стороной ладони. Картина не получалась. Это должно было быть просто море. Он хотел нарисовать штиль. И это был бы красивый песочный пейзаж. Голубая лагуна. И бывшие деревянные подмостки – сейчас просто палки, торчащие вверх – выглядывали из воды. Кёртис хотел передать, что море живёт своей жизнью: эти подмостки были мокрыми выше уровня воды в данную секунду. Может, отлив. А может, следы от набегавших волн.

Но вместо этой чудной картинки в голове на деле у него получался агрессивный пейзаж. Он будто слышал, как рокочет море. Как волны стремятся разбиться друг о друга. Неустанное противостояние. Одно течение против другого. И будь между ними корабль, ему было бы суждено быть уничтоженным. Море гневалось. Или океан. Кёртис знал, что невозможно диктовать рукам, что писать. И писали они то, что было на душе. Боль, отчаяние, злость, невозможность. Отсюда шторм.

И он всё никак не мог насладиться оттенками синего. В них не хватало живости. Но когда Кёртис спохватился, то понял, что пытается перенести свои воспоминания на картину. Её глаза были такого насыщенного синего оттенка, что ни одна краска мира не могла передать его.

И он злился. Ещё больше злился. Почему она не может дать ему даже спокойно рисовать? Это же всего лишь пейзаж!

И всё равно ей нужно было влезть в его голову своими глазами, полными буйства синих красок.

На сегодня достаточно. Парень знал, что ничего дельного уже не получится. Нужно вовремя остановиться, пока он не испортил картину окончательно. Завтра он к ней вернётся. Но сейчас злость брала над ним верх.

Он схватил тряпку и принялся небрежно оттирать краску c рук. Проклятая любовь-океан бурлит в нём неистовыми потоками, и он не в силах успокоить стихию. Он сел на диван и уставился на мольберт, откуда дерзко пялилась на него картина. Эта картина насмехалась над ним. Не это он хотел нарисовать. Не это!

Он снова погрузился в размышления о том, что чистая случайность позволила ему прикоснуться к божественной красоте. Иначе как ещё можно объяснить, что он – такой обычный и ничем не примечательный – стал для неё всем, пусть лишь на какое-то время?

Кёртис относился к тому типажу людей, что вызывает постепенное привыкание. Сначала смотришь на него и думаешь, ну ничего особенного, честное слово. А потом, стоит больше проводить с ним времени, и ты уже видишь в нём что-то притягательное. И чем больше времени проходит, тем больше красивого ты в нём отмечаешь. И вот эти завитки на щеках, когда он улыбался – вот что было красиво с самого начала.

Некоторым людям просто необходимо носить улыбку на лице.

Проболтав с кузиной всю ночь в комнате общежития, которую им наконец-то удалось снять, Айви теперь совершенно не могла сосредоточиться на лекциях. Она, пожалуй, никогда ещё не ощущала себя такой свободной, как сейчас. Первокурсница, покинувшая родительский дом, она могла делать всё, что захочет. Наконец-то. Она ощущала себя впервые такой взрослой и даже решила начать курить на регулярной основе. Не как раньше: от случая к случаю. Нет. Она покупала теперь себе пачку сигарет с ментолом каждый день. И пока шла по студенческому городку от общежития в сторону кампуса, могла спокойно наслаждаться утренней сигаретой. Она выбирала дальнюю дорогу от общежития: вдоль моста, ведущего из студенческого городка в центр.

Айви с Дарлин были кузинами, но им всегда хотелось связать свою жизнь так плотно, словно их соединяли нерушимые узы. И сейчас мечта становилась реальностью. Они смогли снять одну комнату в общежитии. И решили, что обязательно, когда обе окончат колледж, будут жить в одном большом двухэтажном доме. Они даже обсудили его планировку. Обе любили представлять солнечную кухню с огромными окнами, выходящими на задний дворик с качелями. А что, неужели это так странно жить двумя семьями в одном доме? Но они совершенно не собирались разлучаться по жизни. Жить вместе, рожать в одно время детей, растить их так, словно они какая-то шведская семья. Странно? Только не для них. Нет, это не пахло инцестом. Хотя, чего скрывать, пару раз они практиковали долгие поцелуи с языком и немного увлекались процессом, но это был максимум. Девичьи развлечения. Не более. Все ведь так делают, правда?