Я.Н - Полуночные

– Я готов. Сделал всё, что ты приказал, – Кастиэль прерывает его раздумья, появляясь напротив и преграждая путь.

– Хорошо, – господин кивает, огибая стражника и собираясь пройти внутрь. Глава стражи останавливает его.

– Ты делаешь ошибку. Нельзя руководствоваться эмоциями, они нам чужды. Ты же лидер. Что произошло с наследником славного рода? – будто издеваясь, спрашивает Кастиэль, разливая по внутренностям Азраэля неприятный холодок.

– Эмоций нет. Есть власть и рабы, – Азраэль держит каменное выражение на лице, умело пряча любые переживания, но что-то внутри ломается. – Я дам знать, как соберу Роби, – говорит он, спешно удаляясь.

– Эй, всё нормально? – Лэндон перехватывает брата в коридоре у фонтана.

– Да. Меня не будет неделю, ты за старшего, – Азраэль хлопает брата по плечу, тот смотрит на него внимательным взглядом карих глаз.

– Прости меня за то, что случилось в столице, – Лэндон решает извиниться, напряжение между ними давит. – Я больше не облажаюсь, честно, – обещает он.

– Забыли. Я знаю. Присматривай за Софи, – просит Азраэль, кривовато улыбаясь уголком губ.

– Ты имеешь в виду, не подпускать к дворцу Гисена? – Лэндон лукаво щурится, поправляя воротник своей светлой рубашки.

– И это тоже, – брюнет согласно кивает, отчаянно пытаясь впитать в себя настроение брата и хотя бы немного прийти в себя после инцидента с Кастиэлем.

Ничего не получается, раздражение и злость на самого себя окутывают его с головой давящим коконом. Он отправляется к себе в комнату, быстро собирает в чемодан несколько комплектов одежды и проверяет Роби. Братишка уже готов, он с наигранной обидой дуется на брата и не разговаривает, но Азраэль видит детское самодовольство в его глазах, явно вызванное тем, что ему удалось пробраться к Жану, как он считает, незамеченным. Азраэль раздражённо фыркает: если бы мать в спешке не вызвала старейшин, она бы и сама забрала Роби и отправила сюда Лайлу, как и планировалось, и ему не пришлось бы сейчас тратить время на их сопровождение.

Шкатулка всё ещё находится в руках, он отправляется с ней к наложнику. Азраэль останавливается под дверью и делает глубокий вдох, внезапно всё складывается в его голове. Этот некогда подарок превращается в откуп. Брюнет считает, что так будет правильно: он ударил – он же и разрешил излечиться, хоть и вполне мог не проявлять подобной доброты. Дополнительные извинения здесь лишние, счёт один-один, их статусы неизменны – хозяин и раб.

Азраэль сжимает шкатулку крепче и хватается за ручку, открывая дверь и не обременяя себя тем, чтобы сначала постучать. Наложник сидит на краю кровати и тут же вздрагивает, поднимаясь на ноги и чуть пошатываясь от вспышки боли. Господин рассматривает его, скользит горящим взглядом, цепляясь им за соблазнительный разлёт ключиц, виднеющийся в широком вырезе лёгкой полупрозрачной рубашки. Блондина трясёт от его присутствия, от страха и предположений, зачем это мужчина пришёл к нему, ведь София упоминала, что тот должен был уехать сегодня. Жану нужно долгие две минуты, которые они проводят в давящей тишине, чтобы обуздать магию и хотя бы немного уменьшить боль. Он неуверенно поднимает глаза на господина, бессмысленно шевеля пересохшими губами, так и не издав ни единого звука.

– Этой ночью Роберт пробрался к тебе, – выдыхает Азраэль, ловя испуг в глазах напротив.

– Простите. Я… Я пытался заставить его уйти. Я не… – Жан хватается рукой за комод, потому что ноги не держат, а сердце от страха бьётся у горла, не давая дышать и только усиливая головокружение.

– Я слышал всё от и до. Ты не собирался навредить, я знаю, – мужчина подходит ближе и протягивает шкатулку. – Это тебе. За правильный поступок, – объясняет он, мысленно чертыхаясь: это должен быть откуп, а не знак благодарности или поощрение.

– Спасибо. Простите меня, – Жан шепчет так тихо, что и сам не уверен, что его услышали.

Он принимает шкатулку, рассматривая, проводя тонкими пальцами с прозрачным маникюром по завиткам узора, а потом едва не роняет её, пугаясь догадки.

– Это для твоих украшений, – уточняет Азраэль, подтверждая эту самую догадку: – Их у тебя только два, но мы восполним пробелы, когда я вернусь, – скрепя сердце Азраэль всё же говорит это, резко разворачиваясь и покидая комнату, оставляя где-то за спиной напуганного наложника и его задушенный всхлип.

Азраэль уверяет себя, что это единственно верное решение. Ему нужен секс ради чистоты мыслей, и он будет брать своё, как было и прежде.