Анна Пумалайнен - Много воздуха, или Не роман

– Кофе хочешь?

– Ну, можно…

– Давай тогда попьём, а потом я тебе всё покажу тут.

Он взял турку и, сполоснув её от вчерашней гущи, засыпал новую порцию коричневого порошка, а затем поставил на электроплитку. Солнечные лучи проходили в дверь, у которой располагалась долговязая фигура Мартина, его движения были скорее медленными, но Стасе нравилось солнечное безделье, это напоминало игру. Разговор шёл легко. Стэйс вспомнила, что была раньше в этом месте, как и в других частях городка, где провела всё детство, она немного рассказала о школе, расположенной тут же, не далеко. Хозяин внимательно слушал, он не торопил ей рассказ и даже задавал вопросы. Потом и сам, к слову, рассказал о своём детстве и юности, прошедших за сотни километров отсюда. Когда кофе был готов, они взяли чашки и пошли на камни у берега. Песок сыпался Стасе в босоножки, ветер натягивал рубашку на широкой груди Мартина, вода блестела под солнцем как огни мерцающего салюта, а они всё болтали и болтали обо всём подряд. «Ну что, пошли, поработаем?» Он так и сказал: «поработаем», хотя в её представлении всё это мало напоминало работу. Какая может быть работа здесь, в этом маленьком раю?! Госучреждение, неизбывная тоска коридоров и кабинетов, где, не глянув в окно, невозможно было понять какое сейчас время года, гулкий стук каблуков по серым ступеням этажей, рабочий стол, как дыба, распинавшая усталые локти перед монитором и бесконечное: «Проходите… Здравствуйте… Слушаю вас…» – такой была Стасина работа. Она поднялась с тёплого камня и эхом ответила: «Пошли».

Глава 2

В трубке что-то шуршало, в мужской голос приходилось вслушиваться.

– Тебе сегодня случайно не нужно в Санаторск по делам?

– Случайно – нет. Но я могу приехать специально. Я буду рада. – Как всегда в случаях сильного волнения, в Стасе просыпалась, невесть откуда взявшаяся, наглость. «Боже, что я несу?! Могла бы хоть немного «набить цену»!» – ругала она себя.

– Приезжай… такая тоска сегодня…

О! Тут он попал в яблочко, ничто не могло так мотивировать Стэйс, как чужое горе-несчастье и тоска! При этих словах, что-то щёлкало в её головке и, будто на ходу мысленно закинув через плечо белую сумку с красным крестом, она вылетела на помощь.

– Да, приеду. Сейчас посмотрю расписание, жди, перезвоню, – нажав отбой, она ругала себя не долго, ведь за окном стояла чудесная погода, и её спасательский подвиг обещал всё же яркую весеннюю прогулку. «Да нет, никакая я не спасательница, просто погода хорошая сегодня и весна!» И одна часть Стэйс в это искренне верила. Но другая – выбирала наряд… Это придирчивое переодевание не оставляло в ней самой никакого сомнения: ей хотелось, что бы это было свидание! Что же надеть? Что-то повседневное, как бы небрежное, но соблазнительное. Видимо даром тратила она время на днях, читая паблик строгих стилистов о том, что женщине за сорок не пристало носить облегающее и привлекать внимание к своей фигуре, что следует делать ставку на ухоженность лица, стильную стрижку и безупречный маникюр, ведь только это и выдаёт уверенную состоявшуюся личность. Эти шипящие змеи сумели ужалить в самое больное место, кто только придумывает им фразы типа: «чтобы не выглядеть как отчаянно молодящаяся…», и что-то там ещё, не менее мерзкое. Но настроение взяло верх над напрасными стараниями работников стиля: узкие джинсы, сапожки на каблучках, какой-то свитерок… волосы лучше распустить… нет, лучше собрать… нет, всё же распустить… .

– Алло, у меня электричка в шестнадцать тридцать. Да, позвоню, когда буду подъезжать, – отчеканила Стейс.

Скоростная электричка навевала праздничное настроение голубой обивкой новых кресел и простором вагона. А видом проводника, толкающего вперёд боксы с напитками, она напоминала самолёт. Мест почти не было, пришлось сесть рядом с девушкой, которая ёрзала и всем своим видом обнаруживала радостное нетерпение:

– Я в первый раз еду на такой… Не знаете, они по карте продадут кофе? Или только за наличку?

– Думаю, продадут по карте, – лучезарно улыбнувшись, ответила Стэйс, её хорошее настроение так и стремилось излиться на ближнего.

– Я впервые еду на этом направлении, а Вы? – продолжала общительная девушка.

– А я здесь живу, – зачем-то с гордостью соврала Стася, уже лет двадцать как прочно переехавшая в город. Настроение у неё было прекрасное! В сумке лежали маркеры и скетчбук, «возможно будем рисовать, как тогда…»

… В тот августовский день на берегу время летело быстро. Было так хорошо, что хотелось и совсем не пускать стрелки часов вперёд. Мартин усадил Стасю за деревянный стол во дворе, она положила перед собой большой лист бумаги, и не спеша принялась делать наброски к словам песни, которую он дал ей послушать заранее. Выходило не очень убедительно, но она почему-то не смущалась, ей придавала уверенность серьёзная сосредоточенность Мартина, склоняющегося над камерой с отрешённым видом колдуна. Он будто и не рассматривал её, не говорил, что надо делать, и в то же время ни минуты не оставался в покое, переходя вокруг, меняя ракурс, казалось, что он сам строит свой фильм, не ожидая от неё никаких особых действий. Иногда Стэйс поднимала глаза, чаще уходила в рисунок, и оператора, кажется, всё устраивало. И вновь они сидели в его комнате, было тихо, она смотрела в дверной проём на солнце, он подключил камеру к компьютеру и, сосредоточенно глядя в экран, нажимал на кнопки.