Берта Свон - Муки любви

Едва она оказалась на земле, как сразу же приказала, надеясь, что голос все же не дрожит:

– Встань.

Раб поднялся и замер в причудливой позе: голова наклонена, так чтобы глаза смотрели в пол, руки по швам, ноги на ширине плеч. Эта поза давала рассмотреть чуть ли не в подробностях и казавшийся огромным член, выпиравший из кожаных шорт, и крупные яйца под ним.

«Ему, наверное, тяжело так ходить, оно же все в облипочку, давит», – подумала с состраданием Ева.

Она не понимала, зачем родители (кто? Отец? Мать? Оба?) отправили раба встречать ее, почему не вышли к ней сами. Что это? Пренебрежение гостеприимством? Тонкий намек непонятно на что? Нужно ли этому радоваться или обижаться?

– Вещи в каре, – прервав собственные размышления, произнесла Ева как можно тверже, – забери их и проведи меня к дому.

Она не успела договорить фразу, а раб уже скрылся в каре и скоро появился на свет с вещами Евы. Он двигался быстро, на лице – маска бесстрастности. Но что-то подсказывало Еве, что ему сейчас было больно. Очень больно.

Витор шел с трудом. Губа изнутри была полностью искусана, кровь то и дело смешивалась со слюной. Глаза застилали слезы. Боль была нестерпимой. Но боязнь наказания и приказ чипа пересиливали все остальное. И потому Витор нес вещи хозяйки к дому. «Проведи меня к дому», – были ее слова. Чип передал четкий приказ телу. И ноги сами передвигались, чтобы выполнить приказанное.

Витор шел на инстинктах, а потому слабо понимал, что происходило вокруг. Очнулся он, ощутив, как из члена льется сперма. Сморгнув слезы с глаз, он уставился перед собой. Каким-то образом Витор очутился в туалете, причем господском. И сейчас стоял над унитазом. В голове не сохранилось ни единого приказа, который объяснил бы, как Витор сюда попал. Впрочем, кто-то что-то все равно приказал, а значит, сейчас…

Он не додумал: сперма закончилась. Чувствуя себя существом без мыслей, настоящим андроидом, Витор смыл за собой, затем надел висевший за дверью халат и вышел из туалета. За дверью оказалась спальня. Рабам запрещалось поднимать глаза от пола, поэтому Витор определил свое местонахождение исключительно по ковру под ногами и ножкам кровати возле него.

– Подними голову, – послышался знакомый голос.

Витор подчинился. На него в упор смотрела та самая гостья, невысокая худощавая брюнетка с синими глазами.

– Тебе легче?

Странный вопрос. Неужели ее действительно интересовали чувства раба?

– Да, госпожа, – ответил он.

– И часто с тобой проделывают подобное? – ни малейшего интереса в голосе. Да что там интерес. Вообще нет эмоций.

– Да, госпожа.

Хозяева действительно любили показать рабу свое место таким образом. Хотя куда уж больше. Витор и так понимал, что он хуже половой тряпки.

Гостья нахмурилась, помолчала несколько секунд, затем заговорила, медленно, неспешно, тщательно подирая слова.

– На моей планете подобного нет. Поэтому я заранее хотела бы узнать, насколько нормально то, что я увидела. Так поступают все свободные на этой планете?

– Да, госпожа.

И не только так. Часто – намного хуже. Но если гостья прилетела с другой планеты, становятся понятным ее расспросы.

Гостья снова помолчала, как будто осмысливая услышанное, потом уточнила:

– Скоро спускаться на обед. Отец сказал, ты должен выйти голым. Это так?

Отец? Она дочка хозяина? Витор почувствовал, как по телу пробежало стадо мурашек, а руки затряслись от страха. Не просто гостья, дочь. А он не оказал ей нужного почтения… Да он вообще смотреть на нее не должен!

– Что с тобой? – теперь уже в голосе удивление. – Ты что, боишься? Меня?! Эй! Не бледней ты так. Я не собираюсь тебя наказывать не понятно за что.

Руки Витора внезапно коснулась рука дочери хозяина. Он не сдержался, вздрогнул, а затем сжался от ужаса. Идиот. Какой же он идиот!

Как только Еве исполнилось восемь, тетя настояла на актерской студии.

– Ты совершенно не умеешь скрывать эмоции, милая, – проговорила она, обнимая сопротивлявшегося этому решению ребенка – притворяться Ева не любила. – Поверь мне, в жизни тебе еще не раз пригодится эта наука. Люди – странные существа, родная. Они делают одно, говорят другое, а хотят третьего.

В том, что тетя была права, Ева убедилась довольно быстро. И навыки, полученные в детстве, во время постановок в студии, не раз выручали Еву уже позже: во время учебы и при общении с теми, кого хотелось обойти стороной. Выручили и теперь. Еве стоило больших усилий не показать своих эмоций и оставаться якобы холодной во время унижения раба и при встрече с матерью.