Иман Кальби - Туарег. Серебряный мираж

– Откуда Вам знать,– не унималась Иштар,– скажите Вашу сумму… К утру ее привезут…

Теперь старуха уже хохотала в голос…

– Глупышка… Милая глупышка… Может, еще предложишь, чтобы мне на карту перевели? Деньги мне нужны здесь и сейчас… Наличными… Чтобы как только покупатель забрал твою аппетитную тушку из лагеря, тебя и след простыл, оставив за собой лишь щекочущий нос запах зеленой наличности… А ты мне про «к утру»… Здесь и сейчас… Могли бы поговорить, будь у тебя наличные при себе, но мы все тщательно проверили, везде… – оскалила свой кривой рот с золотыми зубами в гаденькой усмешке,– кроме нелепого костюма мотоциклистки ничего не нашли…

Значит, спутниковый телефон они не заметили…– подумала про себя Иштар… В ее глазах пробежала призрачная надежда… А вдруг ее вещи где– то здесь, в лагере… Они же не могли просто бросить в песках ее дорогущий мотоцикл с вещами… Но вере в чудо было не дано прожить и мгновение, потому что старуха, в очередной раз оголив пожелтевшие зубы, вытащила из кармана тот самый телефон и демонстративно покрутила им перед носом девушки.

– Нашли твой хитрый прибамбасик, хазаль… Предусмотрительно его отключили… Чтобы никто не помешал нам сделать то, что запланировано.

– Послушайте, Вы совершаете ошибку,– дернулась Иштар, не обращая внимание на очередной болезненный спазм в мышцах,– я не та, кого стоит выставлять на торги, поверьте…

– Замолчи, птичка,– резко осекла ее старуха,– не знаю, кто ты… пусть и правда собственность какого– то важного и большого дяди… Возможно, чья– то дочь… Здесь и сейчас ты никто… Просто молодая тугая вагина, которую сегодня выставят на торги, разденут, покажут во всех ракурсах и срубят за тебя максимально высокую стоимость… Что будет потом и как ты будешь выкручиваться– мне не интересно… Меня волнует только сиюминутная нажива… Для этого мы и рисковали, пася тебя начиная с базы, как только один из наших людей увидел цвет твоих волос в щели шатра, в котором ты жила с подружкой… Мы всегда бродим неподалеку от прибежищ иностранных туристов в пустыне… Самый лакомый улов…– плотоядно облизнулась.

Иштар внезапно почувствовала пробежавший заморозком по коже страх. Кейтлин… Если они видели ее, то видели и подружку… Видимо, немой вопрос застыл на ее лице, потому что старуха тут же поспешила на него ответить.

– Нет, подружки твоей здесь нет. Для нас она представляет гораздо меньшую ценность. Обычная европейка с крашенными волосами и несвежим после бурной ночки лицом… Аль– Минна торгует только лучшими девочками… Редко, но метко… В этом моя уникальность… Твоя подружка сейчас в отделении полиции… Знаешь ли, иногда приходится подключать дополнительные ресурсы, если дичь того стоит… Пришлось на время нейтрализовать твоих спутников, создав им собственные проблемы, чтобы можно было решить наши с тобой вопросы… Они пробудут в кутузке еще пару дней– нарушение режима въезда в страну, знаешь ли, вопрос далеко не шуточный… И не надо на меня так смотреть, очевидно, нас опекают важные шишки… Без ведома местных властей такие дела не провернуть… Так что выдохни, красотка… И получай удовольствие…– подошла близко, коснувшись грязными полами своего халата тела Иштар, дотянулась мозолистой рукой до головы девушки, резко дернула за волосы.

– Пока ты была в отключке, я хорошенько тебя рассмотрела и изучила, красотка,– снова эта гадкая, плотоядная улыбка на губах,– вот уж подарок пустыни… Надо бы завтра зарезать барашка в благодарность за такой сюрприз… Когда гости узнают твой сладкий секрет, они впадут в неистовство… Основательно вывернут карманы наизнанку в схватке за тебя…

Гадкий смех мерзкой старухи все еще стоял в ушах Иштар, когда ее отвязали от стойла, выволокли на улицу к столбу, закрепили у его основания и начали безжалостно поливать из обычного садового шланга мощными струями холодной воды под огромным напором…

– Вот тааак, вот тааак, – приговаривала старуха,– хорошенько смоем с тебя дорожную пыль, а потом приоденем… Конфетке нужна красивая обёртка…

На улице уже была ночь. Температура с заходом солнца в пустыне падает стремительно, поэтому Иштар в буквальном смысле чувствовала, как холодеет ее сердце, пропуская удары от пробирающего озноба.

Когда эти же цепкие руки накинули на ее большое полотенце и стали грубо вытирать насухо, сил сопротивляться уже не было. Да и смысл? Куда бы она бежала? На что надеялась? Никто здесь ей не поможет… Люди, которые делали с ней это, не собирались идти ни на компромиссы, ни на уговоры… Угрозы ее тоже сейчас звучали бы как минимум смехотворно… Она попыталась отключить мозг, абстрагироваться, как учили их на специальных курсах выживания в суровых условиях пустыни, где нужно быть готовым ко всему… Не помогало. Каждое прикосновение к коже отдавало болью в душе и сердце… Словно ее святыню расхищают, валяют ее человеческое достоинство в луже с помоями…