Дара Май - Мой милый друг!

– Привет.

Сухо ответила я. Но в душе все цвело, все искрило. Я так хотела прижаться к нему, почувствовать ту нашу детскую связь, то родное тепло, что связывало нас.

– Как ты лучик?

Спросил он, с интересом рассматривая мое лицо.

– Все хорошо Эван.

Я не смотрела ему в глаза, не могла, боялась. Я была холодная, отстраненная, всеми силами заглушая свою душу, не слушая ее голос.

– Ты не рада меня видеть?

Рада Эван, я так рада, ты даже не представляешь. Это моё самое большое желание, самое сильное.

Мой взор упал на ботинки брата, напоминая, что выбора нет. Прошлого раза хватило. Теперь Майк был решительней и если тогда, это была случайность, то сейчас…

– Прости Эван. Я не понимаю, зачем ты пришёл?

– Я думал мы все ещё друзья, меня волновала твоя жизнь, пока я был далеко.

– Друзья?! Эван ты преступник, ты убийца, бедный сын воришки, ты не должен находиться со мной рядом.

Его глаза вспыхнули от удивления до злости.

– Уходи, я не хочу дружить с таким как ты. Ты зря пришёл. У меня все отлично, если ты так волновался.

Я хотела развернуться, но крепкая хватка на запястье меня остановила. Я взглянула в его глаза с презрением, которое испытывала к ситуации, к несправедливости.

– Значит, я теперь не достоин, дружить с послушной папиной дочкой, да? Лучик?

– Уходи Эван и не смей ко мне прикасаться. Ты даже этого не достоин.

Ненависть поглотила его глаза. Они вспыхнули, я видела, как он задышал, часто, свирепо. Его ноздри раздувались от ярости, которую я вызвала.

– Ты ещё пожалеешь об этом.

Презренно ответил он, отшвырнув мою руку, уходя прочь.

Я смотрела ему вслед, желая запомнить, будто знала, что вижу последний раз. По щекам хлынули слезы, от обиды, от печали, от тоски. Я не смотрела на брата, я не хотела его видеть, слышать, помнить. Молча уйдя в дом, я закрылась в спальне, проревев весь день девичьими, горькими слезами. Мечтая поскорее украдкой сообщить Эвану, что скучала, что ждала, молясь, чтобы выслушал, но не вышло, ничего не вышло…

Ночью я очнулась от яркой вспышки света в окно. Трескающих звуков сопровождающихся криками людей. Это был пожар. Дом Эвана, он горел. Я стояла посредине комнаты, с ужасным чувством вины, словно уже знала, что это случилось. Моя влажная ладонь сжимала плечо, которое от чего-то очень ныло, кровоточа. Тело мое покалывало, но это было уже не главным, мое сердце приступом болело, испытывая чувство потери, чувство сильнейшего опустошения.

Тревога и паника охватила меня, все в дыму, толпа людей, машины, пожарные, скорая помощь, вой сирены. В ту ужасную ночь, все живущие в том доме погибли. Отец, сын, молодая девушка любовница мистера Эдварда.

Все закончилось. Пожар в доме Эвана возник из-за неисправной проводки, так было в заключение экспертизы. Мои последние слова унеслись с ним… я бы не простила, я себя и не простила. Что я натворила? Я ли это была, я ли прогоняла его со словами, которых он не заслуживал? А я поступила, отпустила его с ненавистью, даже не имея возможности приблизиться, почувствовать то тепло, родное дружеское.

Моё прошлое приходит во снах, мучает мою память, мою совесть, медленно убивая меня. Внутри все давно почернело, от боли, как выжженная трава в кромешной жаре под палящим солнцем. Я долго пребывала в состоянии депрессии, подавленности, наблюдаясь у врача, которого вызвал отец. Мне даже было дозволено попрощаться, я помню могилу и полевые цветы с нашего луга, которые моя рука уложила на сырую землю. Это время для меня было смутным, я пыталась бунтовать, бросаясь в агонию, но все что я помню, это черная боль, боль, которая разъедала меня медленно изнутри, боль, которая изувечила, сломала.

Спустя полгода после случившегося наш отец пошел на повышение по службе, поэтому, мы переехали в другой город. Никогда больше не возвращаясь обратно. Оставляя позади место, принесшее столько боли, но хранящее столько теплых, светлых моментов.

*****

Сейчас мне двадцать два года, я работаю в небольшой частной фирме. В восемнадцать лет, я сбежала из дома, с одной сумкой в руках. Сбежала, это громко сказано, я уехала учиться, но я так сильно рвалась туда, что казалось, сбегаю. Когда учёба закончилась, отец приказал вернуться домой. Сбегать было бесполезно, с его связами, он бы меня изничтожил, я знаю, не понаслышке. Но все четыре года колледжа, я работала, откладывая деньги. Я знала, что сбегу, это моё единственное спасение. Сейчас, отец, конечно, перестал так поднимать на нас руки, ибо мы уже не дети, могли обо всем рассказать, хотя нет, о чем это я, мы дышать не могли без позволения, никто бы никогда не рискнул ничего сказать. Отец всегда жёстко давал помнить, что перечить нельзя, любое слово, наказуемо. Он всегда мог дать жесткую пощёчину. Но это происходило редко, потому что была чётко выстроенная структура поведения и подчинения. Он босс, он глава, его слово, его воля – Закон. А вот мама, со своей больной любовью, все кружила вокруг него, то и дело, рисуясь с новым синяком. Она была настолько сумасшедшая, настолько больна, что мне было жаль её. Она не противилась ему, не воевала, не отстаивала ни себя, ни своих, измученных болью детей. Она гордилась мужем, который стал из простого полицейского Сенатором, смог дать роскошь своей семье, открыть бизнес. Мне этого было не понять.