Владимир Козлов: Копчёные крылышки

«Ты говоришь, как будто женат сто лет» – подкалывал его Миша.

В ответ Чурилин ему ничего не отвечал, только ссылался на специфику работы.

«Наверное, он был прав, – думал Михаил, – сейчас у меня то поясницу схватит, то бок. Год назад ничего не болело, кроме ног. Но это последствия спортивной молодости и конечно футбола. Хорошо хоть давление не шалит».

Вечером за ужином он сообщил жене Любе, что собирается на курорт в Ялту.

Она восприняла эту новость спокойно, но не забыла ему посоветовать, чтобы он на телефон поставил новую – карту.

– Зачем Люба? – уставился он на неё.

– Там отработаешь эту карту и выкинешь, – сказала жена, – чтобы после отдыха тебя здесь дома, твои курортные барышни не доставали.

– Ну, ты Люба и скажешь, – произнёс он чуть обиженно, – я еду лечиться, а не романы крутить. Программу президента буду воплощать в жизнь. И к тому же со мной в один санаторий едет старая дева Анастасия. Я же не буду при ней в море разврата прыгать. Я лучше по бережку похожу.

Люба поставила перед мужем тарелку с макаронами и поджаркой, забыв при этом подать вилку:

– А вилка где? – спросил он.

– Привыкай есть без вилки, – иронически произнесла она. – Будь, как на поминках. Там же едят только ложками.

– Не понял, а кого поминать я сейчас буду? – встрепенулся Михаил.

– Меня, но не поминать, а вспоминать. Если узнаю, что с кем-то в Ялте любовь закрутил, да ещё при таком свидетеле как Анастасия. Имей в виду тебе придётся несладко!

– Не пойму Люба, – с обидой сказал он. – К чему эти грозные предисловия. Настя твоя подруга, разве я посмею в присутствии её нырять в омут разврата.

– Анастасия хоть и подруга, но знай, она всему заводу расскажет, как мой любимый муж на Южном Берегу Крыма рога мне наставлял, – предупредила она мужа. – Я тогда этого позора не потерплю, а сразу разведусь с тобой. Хватит с меня страданий. Я уже давно заметила, за тобой, что у тебя после каждого отпуска появляется куча любовниц. И про программу президента мне не вещай. Ты только сугубо личные программы признаёшь на курортах. Всласть своим половым разбойником пошалишь, да отметишься во всех ресторанах. Тебе, что дождь, что снег, лишь бы память яркую оставить о себе в тех пенатах. Порох я знаю твой. Так что милый не говори мне ничего? Я знаю тебя, как облупленного.

Михаил выслушал жену и молча, встав со стула, взял в столе вилку. Затем принялся за поджарку с макаронами.

– Не пойму, чего ты несешь? – прожёвывая пищу, сказал он, – времена, когда я «кадрили» выдавал давно прошли. И было то всё это не серьёзно. Флиртом даже нельзя назвать. Пару раз станцевал на пионерском расстоянии финскую летку, вот и все романы.

Люба от возмущения хлестанула себя руками по бёдрам и с негодованием сказала:

– Ничего себе пару раз он потанцевал? – Да ты знаешь, что из всех адресованных тебе почтовых открыток, писем и телефонных номеров твоих любовниц можно репродукцию ярого бабника устроить. Ты что думаешь, я совсем дура нагольная. Я им всем ответы вместо тебя писала, и просила от твоего имени прислать обязательно свои фото. И они все слали. Одна женщина – директриса средней школы из Брянска совсем из ума выжила. Тебе в девяностые годы регулярно и так страстно изъяснялась в любви, а в конце письма зонтик попросила ей японский купить и приглашала тебя в гости, чтобы прогуляться с тобой по лунной тропинке. Я ей, конечно, ответила, только тебе ничего не говорила.

Михаил прекратил жевать, и удивлённо посмотрев на жену, спросил:

– И что же ты ответила ей? – Я написала ей, – извините, у нас таких зонтиков в продаже нет. И что у Михаила Кострова растут две дочки, и есть красивая и умная жена, которая тоже бы хотела иметь японский зонтик. А по лунной тропинке я сама с мужем хожу ежедневно.

Михаил покачал головой и отодвинул от себя тарелку. Есть ему уже не хотелось после запоздалых откровений жены.

– Надо же иметь, сколько терпения, чтобы держать в себе это. Могла бы обмолвиться со мной по этому поводу. Эта директриса была почтенная дама и никакой любви у меня с ней, тогда молодым мужчиной не могло быть. «Ты напрасно её обидела», – укоризненно заметил он.

– Эта почтенная дама тебя в письме любимым называла, а в конце горячо целовала, разве пишут такие письма мужчине, который всего лишь два раза с ней отплясал пионерскую летку? Только мне непонятно, где ты с ней эти финские пляски устраивал, в номере или на Поляне сказок в Крыму?

… Люба, нервничая, заходила темпераментно по кухне, кидая на мужа недоверчивые взгляды: