Александр Сорге - Камера

Одна из них стояла рядом. Машина пронесла их сквозь эпохи: вековые доходные дома сменились панельными грядами, величественные соборы, что строились не одну сотню лет, отделанные разноцветным мрамором – наспех слепленными, аляповатыми торговыми центрами, отделанными дешёвым цветным пластиком. Ким жил на южной окраине Петербурга.

Иванна рассматривала холсты в тёмной спальне:

– Это твои работы?

– Ну, да… – смущённо ответил Ким.

– Похожи, – улыбнулась Иванна.

– На кого?

– На тебя, – сказала девушка плюхнулась на кровать. – Ведь в картине художника всегда есть частичка его души, правда?

Ким поспешил за Иванной: упал рядом с ней – потянулся к манящим, горячим губам. Попробовал. Затем еще: аккуратно, нежно. Она легонько оттолкнула его своей маленькой изящной ручкой – так, чтобы он упал на спину, затем перекинула ногу и села сверху: искрящийся, переливающийся блеск её глаз был виден даже в темноте.

Их губы и языки двигались в беззвучном диалоге любовников – они целовались: целовались жарко, без всякой грязи. Девушка разила его своими поцелуями – покусывала: аккуратно, не сильно – играла, смеясь и улыбаясь.

Ким овил руками ее горячее, плотное тело: казалось, он обнимал живой мрамор. Запустил руку в ее волосы, откинул голову – нежно приложился губами к ее шее. Девушка вздрогнула и испустила прерывистый вздох – ноги её свело. Затем запустил руку ей в джинсы – пальцы коснулись ягодиц, тонкого кружева трусиков.

– А-та-та, – Иванна отольнула от его губ и игриво погрозила Киму пальчиком. – На самом деле, я здесь за другим – уже, вообще-то, говорила тебе об этом. Проводишь даму?

– Брось, ты уже уходишь? – заканючил Ким.

– Не расстраивайся, у меня есть для тебя подарок, – девушка спрыгнула с кровати и вышла из комнаты. В прихожей зажегся свет.

Ким вышел в коридор – его спутница уже стояла одетая.

– Держи, – она протянула Киму большой белый конверт. – Такси уже подъехало. Рада знакомству, художник.

Дверь захлопнулась и Ким вновь остался один в большой тёмной квартире. Он научился относиться к неудачам философски. Разбирать, почему девушка не ответила на сообщение или не легла с ним в постель было пустой тратой времени – в 90 % случаев причина была не в нём. Он отпускал их также легко, как и находил. Но в этот раз Киму захотелось влюбиться. Поддаться иллюзиям, что будущее всё-таки существует: повооброжать о том, что могло бы быть.

Ким прошёл на кухню, бросил конверт и думал было открыть бутылку иванного вина, но передумал – вместо этого уставился в холодную чернь окна.

Своей изящной ручкой Иванна тронула тончайшую струну где-то в глубине кимовской души – и теперь она вибрировала, издавая едва слышимую мелодию: назойливую и неприятную.

«Зацепила. Не прошла на вылет»

Спутница скрылась в чреве «Соляриса». Машина растворилась в сумраке ночи, оставив после себя лишь два горящих красных глаза – вскоре пропали и они.

Ким знал, что звук этот рано или поздно сведёт его с ума, а за одним глотком обязательно последует ещё один. Он не остановится, пока не выпьет всё до последней капли – несмотря на то, что потом обязательно будет плохо. Фантазии разобьются и мелкие осколки снова будут резать душу, оставляя неприятный зуд.

«Одна девушка – одна ночь. Никак иначе» – осёк себя Ким.

Поэтому он открыл ноутбук, подрочил на фотки Иванны в Инстаграме и лёг спать.

Михайлюк петлял широкими коридорами со сводчатыми потолками, словно герой шпионского фильма, который пытается сбросить «хвост». Отчасти это было правдой – мужчина действительно пытался поскорее уйти с работы, чтобы избежать одной неприятной встречи. Он вёл себя словно нашкодивший пятиклассник, что никак не соответствовало его статусу: полностью этого низкого, лысоватого и кругловатого мужчину звали «Михайлюк Николай Евгорович, Директор института НИИ акушерства, гинекологии и репродуктологии имени Д. О. Отта, член-корреспондент АН СССР, д.м.н., профессор».

Ласковый свет лился из вытянутых полуовальных окон. Белые пологи докторского халата Михайлюка, накинутого на серый костюм, развивались, пока он семенил короткими ножками по терракотовой мозаике здания, которое не без гордости носило звание советского Научно-Исследовательского Института. Но по стати сооружения было видно, что корни его куда как благороднее и аристократичнее. Своим сдержанным изяществом, скамьями из тёмного дерева и светильниками под сводчатыми потолками, напоминавшими чаши факелов, он, скорее, напоминал не то древний французский собор, не то не менее древний английский университет.