Лиза Бетт - Ты доиграешься, детка

– Сестра Марины. Ника, – со стуком поставил стакан на тумбу и тот едва не разбился. – Фотка есть?

Никиту не пришлось просить дважды. Брат пошарился в телефоне и положил мобилу передо мной.

Не смотрел. Просто не мог перевести утонувший в пространстве взгляд и сфокусировать его на фото. Боялся. Хотя чего тянуть, это же как пластырь.

Выдохнул и опустил глаза на экран. И тут же отвел, чувствуя, как вены наполняются свинцовой тяжестью. Твою ж мать.

– Я говорил, она симпатичная…

Осекся под тяжестью моего взгляда и, поняв, что творится у меня в душе, достал второй стакан и поставил рядом с моим пустым. Налил. Поднял и протянул.

Почему-то на Никиту тоже смотреть не мог.

Поднял пустые глаза, и в голове тут же всплыл знакомый голос:

Да, Никита, да…

Еще тогда догадался, но теперь фраза заиграла новыми красками. А ведь мы с ним похожи.

Какой же я идиот!

– Твою мать, Стас, задолбал. Рассказывай.

А потом стакан выпал из его рук и фейерверк осколков рассыпался по полу, потому что я с размаху двинул своему брату по роже.

Надо отдать ему должное, в долгу он не остался. Сначала губу прострелила боль, потом воздух выбили из легких, ударив под дых.

И мне стало легче. Реально легче, потому что я мог бить, не жалея силы. Никита отразит удар.

Сжал кулак, одновременно ставя блок, и долбанул под ребра, заставив брата согнуться пополам. Еще один удар я пропустил и не заметил подсечку, но через секунду мы оба валялись на полу.

Ярость слепила, адреналин в крови ревел, я продолжал как одержимый наносить удары, получая взамен не менее сильные вспышки боли в теле. Никита не бил по лицу. Как и я, с детства был приучен, что лучше бить в грудак – не так палевно. Поэтому хлеще боксерской груши месил мое тело, а я в ответ дубасил его, и постепенно почувствовал, что становится легче.

Крывшие эмоции начали сходить на нет, оставляя лишь ломоту в теле и пустоту внутри. Последний слабый удар, который Никита не потрудился блокировать – и я спекся.

Откинулся на пол, тяжело дыша, и закрыл глаза, которые безжалостно резал свет люминесцентных ламп.

– Зашибись. Теперь можно не бухать, – Никита сел на пол, аккуратно касаясь подбитой скулы, а я слизнул кровь с пульсирующей губы.

– Налей еще, – выпрямился, садясь на пол, и облокотился на колени, сгибая и разгибая сбитые костяшки. Брат поднялся и, налив бухла в уцелевший стакан, отпил, а потом протянул мне. – Спасибо.

Залпом опрокинул остатки и отставил стакан прямо на пол посреди вороха осколков. Принял у Никиты подкуренную сигарету и, схватившись за протянутую руку, рывком поднялся, жадно затягиваясь обжигающим дымом.

Стекло хрустело под ногами, и я прошел к админскому столу и сел на него, пока Никита по телефону вызывал уборщицу в кабинет.

Дожидались мы ее в абсолютном молчании. Так же в молчании ждали, пока она уберет осколки и вытрет разлитый алкоголь. И только после того, как за ней закрылась дверь, брат щелкнул замком и повернулся ко мне, давя прямым немигающим взглядом.

– Что, с бабой своей поссорился?

Поморщился, физически ощущая отвращение, когда в мыслях всплыло растерянное лицо Вероники.

– Давай не будем. Ты обещал, что мы нажремся. Спаивай, – ткнул недокуренной сигой в стол, ломая ее, и проигнорировал предостерегающий взгляд брата. Поднялся. – И приват. Пойдем закажем.

Темные стены подсвечивались неоновым фиолетом. Дым от кальяна делал воздух плотным и мутным, он резал глаза и стягивал горло как проволока. Но мне было похрен на раздражающую атмосферу, я был даже рад, что могу скрывать за ней пустоту своего взгляда.

Рыжая стрипушка вертела жопой уже пятнадцать минут, и вся ее одежда валялась на невысоком подиуме у противоположной стены. На ней остались лишь тонкие черные стринги и свет неона.

Но я ее не хотел.

Стук донышка бутылки привлек внимание: Никита поставил водку на стол, предварительно разлив по стопкам.

– Давай, брат, – поднял свою тару и отсалютовал, устало глядя в моё равнодушное лицо. – Все нормальные бабы – суки. За них!

Никита выпил, морщась от горечи, и потянулся к нарезке. А я как гребаный наркоман под дозой залип, вникая в его фразу. Хрень полная, но сейчас мне казалось, что она не лишена смысла.

Ника казалась мне нормальной? Да. А оказалась сукой? Да. В грудине кольнуло, и я влил в себя очередную стопку. Горло уже не протестовало, да и вкуса водки не чувствовал, поэтому закусывать не стал. Да мне и не дали бы, потому что на плечи опустились чьи-то руки, и я ощутил, как в нос ударил резкий запах чего-то сладкого. Стриптизерша скользнула руками по моим плечам, ниже, и склонилась к уху.