Каролина Шторм - Запрети себя любить

– Тебе по-прежнему нравится Евген? – спрашиваю я её. Дурак! Сам же знаю ответ. Но нет, мне важно услышать это от неё.

– Он мне всегда нравился, – спокойно говорит Ксюша. – Как человек. Он очень добрый, милый. Его хочется пожалеть.

– Что же он, по-твоему, такой беспомощный?

– Почему сразу беспомощный? – возмущается Ксюша. – Если к человеку возникает чувство жалости, разве это плохо?

– Да! Никогда нельзя допускать, чтобы тебя жалели.

– Кто тебе это сказал?

Я усмехаюсь.

– Сам решил. И следую этому принципу всегда.

– Значит, – и голос её дрогнул, – ты никого не жалеешь?

– Нет. Никого.

Она молча продолжила пить кофе.

Я чувствую, что должен был сказать что-то другое. Вернее, она другого от меня ждала. Но я привык кривить душой. Нет, конечно, я не такой злой, каким хочу казаться. И мне не чужды простые человеческие чувства. Но как же глубоко они запрятаны под толстым слоем моих защитных границ!

– Ксюш, пойми, я не могу и не хочу быть другим. Возможно, ты хотела бы видеть меня не таким. Но… это не моя проблема. Я такой, какой есть, – быстро говорю я.

А она в ответ:

– Я не знаю, какой ты есть. Потому что ты бываешь разным. То грубишь, бросаешь в лицо такие злые слова… – она делает глубокий вдох. – Потом приходишь снова, но уже совсем другим – ласковым, любящим. Я не понимаю…

– Ну, ласковым я могу быть только в том случае, если мне что-то нужно, – признаюсь я и дополняю образ наглой ухмылкой.

Я знаю, как это действует. Она поверит мне сейчас. И это хорошо для нас обоих.

– Ксюш, – снова обращаюсь к ней. Она отводит взгляд в сторону, но ресницы уже дрожат. И она кусает губы, чтобы не заплакать. Как легко быть сильным, независимым рядом с такой, как она – беззащитной! В который раз проклинаю самого себя. Но остановиться уже не могу. – Мы с Миладой подали заявление в загс. Свадьба через три недели. Это дело решённое.

– Ты любишь её? – по-прежнему, не глядя.

– Ты уже спрашивала, – и я на неё не смотрю.

– Тогда зачем с другими спишь?

– Я ни с кем не сплю! – почти взрываюсь. – Я трахаюсь!

– В чём разница?

– Я должен тебе объяснять? – почему она злит меня?

– Ты ничего мне не должен, – твёрдо заявляет Ксюша.

– Вот и отлично, – кофе допит, и я встаю из-за стола. Увидев это, ко мне шустро подбегает официант. Я расплачиваюсь с ним. Ксюша к пирожным так и не притронулась.

– Забирать будете? – спрашивает официант. Я вопросительно смотрю на Ксюшу.

– Нет, спасибо, – отвечает она. – Мне уже достаточно.

Её стойкость меня почему-то выводит из себя. Если б она плакала, кричала, сыпала оскорблениями, было бы гораздо проще. Я привык к такому поведению разгневанных, недовольных мной женщин. Но Ксюша – другая! Она не станет вести себя подобно им. Замкнётся в себе, закроет сердечко на ключ, а потом отдаст его мне – тому, кто готов растоптать и уничтожить это сокровище. И ни слова протеста не выскажет. Мне хочется убить её за эту покорность! Если б она была другой, то…

Я бы её не выбрал.

Она уходит первой. Буквально выбегает на улицу, даже как следует не замотав на шее шарф. Я вылетаю следом и ловлю её за руку. Рывком притягиваю к себе, склоняю к ней лицо. Нахожу её губы и жадно начинаю их целовать. Она сопротивляется недолго. Сначала упирается своими маленькими кулачками мне в грудь, потом сама же тянется руками, чтобы обнять меня за шею. Её губы мягкие, сладкие и такие горячие! Она ждёт меня, ждёт по-прежнему. А я, дурак, отказываюсь от собственного счастья. Ради чего? Чтобы ложиться в постель с совершенно чужой мне женщиной, отворачиваться от неё, не касаясь идеально сложенного тела, которое больше не вызывает у меня эмоций страсти? Да я не просто дурак, я – псих!

А что же ты во мне находишь, девочка?

Я отпускаю её, потому что так надо. И в голове рождаются сотни поводов. Но правда лишь в одном – она нужна мне гораздо больше, чем я думал. И я не готов принять это как должное. Потому что, позволив ей узнать правду, я стану слабее. И тогда она сможет вертеть мной, как ей захочется. Женщины коварны. Особенно те, которых любишь. От них принимать удар ножом в спину больнее всего.

Отпускаю её с сожалением.

– Надо идти, маленькая.

– Иди, – и ни слова против. Как будто, так и надо.

Разворачиваюсь. Нам точно в разные стороны. Но на прощание бросаю взгляд через плечо и подмигиваю ей.

– Ещё увидимся! Не скучай.

И как можно быстрее ухожу от этого места, от неё. Чтобы, не дай Бог, не захотелось вернуться и… остаться.