Константин Фрес - Опасные чувства

– Никто! – с яростью и ненавистью выплюнула Тори в его красивое лицо, в его плотно сжатые губы, в чуть подрагивающие ноздри. – Ты спал со мной, высокомерный ублюдок! Ты был!..

– Успокойся, истеричка!

Его пальцы сжали ее горло, как тугой ошейник, и Тори, распластанная на стене, вдруг сообразила, что Крис страстно прижимается к ней всем телом, и его ладонь жадно оглаживает ее задницу. С желанием. Это не плохая мина; это живое и жаркое желание. Настоящее. Неподдельное.

– Тише, тише, – шептал Крис в самые ее задыхающиеся губы, все так же удерживая Тори за горло. Странно, но даже легкое прикосновение возымело на нее волшебное действие, и она покорно замолчала, изумленно глядя на его… и в ее глазах снова застыло то же самое умоляющее выражение, от которого хотелось скулить уже ему, до трясучки, до возбуждение, до стояка, от которого больно и нестерпимо жжет в яйцах. От невозможности содрать с девчонки комбинезон, поставить кверху задницей и жестко оттрахать – до ее животных стонов, до крика, до трясущихся сжатых ног!..

– Прекрати кричать, – словно гипнотизируя Тори, произнес Крис, заглядывая в ее чистые, светлые зеленые глаза. – Глупая, самонадеянная девчонка! За это я высеку тебя! Я исплосую тебе всю задницу и отымею так, что неделю сидеть не сможешь!

– Я!.. – яростно выкрикнула Тори, но Крис чуть сжал пальцы, чуть придушивая ее кольцом из пальцев, словно натянул поводок, прикрепленный к воображаемому ошейнику, и она снова покорно смолкла, раскрыв манящий сладкий рот. Настолько сладкий, что невозможно отказать себе в удовольствии запустить туда язык, обласкать девчонку до тонкого скулежа, до жаркого влажного запаха у нее меж ног, до откровенно трясущихся бедер.

– Дура, – грубо выдохнул Крис, насилу оторвавшись от ее исцелованных и искусанных губ, уже не контролируя себя и прихватывая ее между ног рукой – требовательно, властно, насильно. – Конечно, ты никто. В моей профессии – ты никто, дорогуша, смирись с этим. Ты ничерта не умеешь, и мне пришлось порядком потрудиться, чтоб мы с тобой выглядели живо на снимках. Ты думаешь, это легко, а? Думаешь, это просто? Я об этом говорил! И Оливия – даже обдолбанная, – лучше тебя в плане работы, потому что она профессионал! Она знает, как это все делать, в отличие от тебя! Вот о чем я говорил. Так что прежде, чем обижаться на весь мир, надо понять, о чем я.. Так что… ты не ответила мне… встретимся еще?

Его рука требовательно ласкала Тори между ног, сжимая чуть влажную грубую ткань комбинезона, и девушка, поскуливая, вытягивалась в струнку, шумно дыша в его губы. В глазах Криса снова промелькнуло что-то страшное, хищное, животное, он снова сжал пальцы, имитирующие ошейник, с наслаждением наблюдая, как в глазах Тори разливается совершенно пьяное, умоляющее выражение наслаждения.

– Ты не ответила мне, – с напором произнес Крис, чуть прихватив зумами мягкую губку, завладевая ртом умно дышащей девушки и снова целуя ее так, что под его пальцами, массирующими девушку меж ног, стало заметно мокро. – Еще раз… мы встретимся еще хоть раз?

Его пальцы, лежащие на ее горле, соскользнули вниз, на ее грудь, и Тори поняла, что он позволяет ей говорить. Снова она подчиняется правилам той странной игры, которую он навязывает ей.

– Мы – встретимся – еще – раз? – четко и раздельно произнес он, и Тори, глядя затуманенными глазами в его, непроглядные и черные, выдохнула:

– Да пошел ты, Крис Браун, в задницу!

****

Уборщица – это не звезда, это не Крис Браун и даже не спивающаяся Оливия Риверхорс.

После объяснений с Крисом Тори в истерике сбежала со студии, и никто не остановил ее. И Крис – тоже. Он просто смотрел ей вослед, смотрел, как она убегает, утирая катящиеся градом слезы. И режиссер тоже ее не остановил. Никто.

И это было к лучшему; ей нужно было побыть одной и переварить, передумать и пережить все, что с ней случилось. Убегая, Тори заметила, как Крис удержал кого-то, кинувшегося вслед за ней, остановил кратким жестом руки – мол, пусть бежит, – и это было очень правильно. Так и надо.

Дома ждал покой, полумрак и одиночество – то, что нужно, чтобы залечить раны, и душевные, и физические. Стащив ненавистную форму, отмывшись дочиста от поцелуев, боли и воспоминаний. Растерзав и разодрав в ярости фото, вырезки из журналов с красивым улыбающимся лицом Криса, выгнав из комнаты дым в распахнутое окно, натянув чистую веселенькую футболку, Тори с ногами влезла на старое кресло, прижалась к плюшевой спинке щекой, как прижимаются к груди родного человека, готового выслушать.