Галина Чередий - Бобры добры

– Так на черта тебе ствол, кукленочек сладенький? Разве такая милая девочка умеет с ним обращаться?

Я ее уже доволок до тачки и, распахнув дверь, сделал приглашающий жест, давая шанс сесть добровольно.

– Я вам не… Да ты рехнулся, если думаешь, что я сяду в машину к незнакомцу, да еще такому! – принялась она выворачивать руку из моего захвата. Ноздри заиграли, между бровей складочки, губешку прикусила от старания, дышит бурно, сиськи аж подпрыгивают от этого и ее усилий вырваться. П*здец! Так и искушает навалиться, грудью в тачку вжать и притереться стояком к заднице этой вкусной, чтоб угомонилась.

– Хм… – я аж башкой мотнул. Вот это вставляет девочка то! – Как быстро мы сблизились и перешли на ты, сладенькая, но я не против. И что со мной не так?

– Да у тебя же морда реально уголовная! И здоровый какой! – озвучила она свои смехотворные доводы.

– Это у меня-то морда уголовная? – деланно оскорбился я, прижав ладонь к сердцу. – А там, на рынке, ты собиралась подкатить прямо к чистым ангелочкам, да?

– Это не тво… – начала она снова, но тут рядом нарисовался Лекс.

– Ствол нужен? – без реверансов рыкнул он ей в лицо, аки злой лев. – Нет – вали давай, ищи дальше на жопу проблем. Если да – садись в машину и не вы*бывайся. Но прежде, чем решить, что ответить, глянь вон туда. – Брат указал на толпу черноглазок голов эдак в двадцать пять, что бодро и с вполне очевидными намерениями перли в нашу сторону из ворот рынка. – Мы дожидаться их не намерены. А ты?

Само собой, сработало безотказно. Хотя и было грубовато исполнено, на мой взгляд. Но Рубцова впорхнула живенько в тачку, светанув опять своей роскошной попой, и это главное. Ну и славненько.

Страх и гнев – плохие советчики, а обоих во мне с утра плескалось в достатке. Все потому, что мне почудилось, что на подходе к остановке я увидела бывшего мужа. Вспышка ужаса была такой мощной и внезапной, что у меня в глазах на секунду темнота наступила, а ноги едва не подогнулись. В голове будто что-то взорвалось, и пусть я и осознала спустя эту самую секунду, что это не он, все равно накрыло ощущением, что сейчас кровь носом пойдет от подскочившего давления и бешеного сердцебиения. А потом я взбесилась и продолжала злиться и злиться, твердя себе, что меня уже достало бояться. И, маршируя по рынку, я держала эту мысль в голове, запрещая себе бояться всех возможных последствий этих своих хождений и вопросов с откровенно криминальной окраской. Ну и дозапрещалась – потеряла любое чувство самосохранения и прозевала двоих уголовников, что, оказывается, наблюдали за мной чуть ли не с самого начала. А может, и не наблюдали, а сказал им кто, что я оружие ищу. В любом случае почему я просто не рванула со всех ног с рынка от них и от тех кавказцев, которых явно накликала на свою голову, я не понимаю. Ведь это же было бы самым логичным – бежать сломя голову. Но вот она я, сижу на заднем сиденье машины схватившего меня белобрысого здоровяка в одном из этих жуткого цвета модных сейчас пиджаков и с цепями, на каких можно волкодава держать, на шее и запястье. И будто мало было его одного, так на пассажирском еще и восседает его дружок-хам. Первый-то пугал меня до икоты, но он хоть не грубил, только буквально облизывал откровенно похотливым взглядом, на который по какой-то абсолютно безумной причине отзывалась сто раз клятая шлюшья часть моей натуры, сдохнуть которой я желала каждый божий день последние годы. А второй… практически в ноль бритый брюнет с широчайшими плечами и мускулистой шеей, почти классической квадратной челюстью и таким холодно-злющим взглядом темных-темных прищуренных глаз, что мне его даже в зеркале заднего вида на мгновение встречать жутко.

На светофоре я осторожно подергала ручку двери. Я, конечно, слышала щелчок блокировки, но вдруг повезет.

– Под колеса кому-то кинуться собралась? – Я вздрогнула, услышав низкий голос с отчетливыми нотками презрения. Брюнет насмешливо пялился на меня в зеркало, не оборачиваясь. Аж мурашки холодные по спине промчались. Ну натуральный гопник же. Да людоед вообще, куда там шпане какой-то вот так зыркать. – Любишь портить жизнь окружающим всеми доступными методами?

– Вы о чем?

– Выскочишь под колеса – собьют насмерть или покалечат. Бедолагу какого-то за это судить будут. Может, даже посадят. А если и нет, ему потом с этим до конца дней жить.

– Ну тогда почему бы вам меня не высадить нормально, чтобы такого не случилось, – огрызнулась я. Что он на меня рычит? Что я ему сделала? Ишь ты, еще один желающий обвинить во всех грехах на мою голову. Чья бы мычала, у самого вон руки небось в крови, а все туда же, мне вину выдумывать.