Ирина Воробей - Договорились. Часть 2

Каждое прикосновение давалось тяжело, но так тянуло. Синие глаза опять ее гладили, как всегда, лаской и нежностью. Парень склонил голову. Колпак чуть сдвинулся набок, из-под него торчали прядки.

– Надеюсь, ты помыл их шампунем «Zaya» и, если они выпадут, то будут хотя бы чистые, – сказала Карина и поправила его головной убор, спрятав волосы под белой тканью, – не успела задуматься над спонтанным порывом и удержаться.

Волосы оказались мягкими и шелковистыми, а кожа чуть влажной и холодной.

– Ты смотрела мой блог? – Зайкин заулыбался, подняв брови.

Девушка тут же убрала руку и провела глазами круг. Это не было ее типичным закатыванием недовольных глаз, а скорее попыткой убежать от неловкости.

– Через пять минут открываемся. Просим всех вернуться в свои избушки, – пронеслось громогласно над головами по залу.

Мастера засуетились. Зайкин с Кариной тоже. Она еще не все приборы выложила, а он – просто так, потому что переживал. Крутился на одном месте, что-то бормотал про себя, тыкал мизинцем вместо указательного пальца в воздух и изображал на лице серьезную серьезность. Впрочем зря, потому что толпы посетителей не ломились в двери ровно в десять. К открытию подошло немного людей, больше случайных захожих, чем целенаправленно пришедших.

Девушка отложила свой пряник в сторонку на салфетке, чтобы дать засохнуть, а потом спрятать в сумку. Есть она его не собиралась, желала сохранить на память. «Хм, память», – укололась мысль.

Второй сосед, которого Зайкин называл Зазой, торговал восточным фастфудом, то есть всем, что заворачивалось в лаваш или укладывалось в питу, а заодно сытной выпечкой. Угостил их ачмой с сулугуни, рассказывал о разных бизнесах, которые начинал и печально заканчивал. Теперь остановился на грузинской пекарне и уже планировал открыть вторую точку. Парень слушал его сосредоточенно, будто в уме делал пометки и ставил галочки. Карина смаковала нежное слоеное тесто с соленым сыром и убиралась внутри избы, потому что впопыхах тут все было разбросано, как попало.

Первая пара часов прошла спокойно. Люди подходили, внимательно смотрели на витрину и прайс, который Зайкин нарисовал собственноручно мелом на небольшой доске, выбирали сладость и уходили. Карина стояла на кассе. Парень докладывал на витрину кексы, пряники и печенье. Валя успешно торговала кофе, хотя этот напиток на фестивале подавался в каждой второй избе, но ценители доверяли только профессиональным бариста. Сразу к кофе они покупали сладость у Зайкина или сытность у Зазы.

Первые знакомые объявились после полудня. Подписчицы канала подходили, узнавали «КулиЗая», как парень называл себя на «Ютьюбе», сократив «Кулинарный Заяц», и покупали имбирные пряники с автографами. Зайкин всем искренне и широко улыбался, интересовался делами, старался писать максимально аккуратно и ровно. Женщины его благодарили, хвалили канал и полезные рецепты. Он лучился от самоважности. Карина тоже им гордилась, только никак это не проявляла внешне, старалась быть незамеченной и обслуживать покупателей ловко и быстро, не мешая им общаться с кумиром.

– О, Зайкин, – воскликнул профессор Губкин, будто не по его приглашению пришел на фестиваль. – Чем порадуешь?

Под локоть его держала приятная дама в белом пальто и с красной шляпкой, как у Чаплина. Несмотря на возраст, ей шло. Карина стояла на передовой в углу, а Зайкин пополнял запас пряников на витрине. Он так резко дернул головой от неожиданности, что колпак чуть не слетел. Помощнице пришлось его поправить. Руки против воли использовали каждый шанс к нему прикоснуться, хотя душа всегда после разражалась досадой.

– О, Юрий Петрович, – откликнулся парень, будто и не приглашал его. – Радостей у меня много: пряники, печенье, кексы. Вот маффин с кусочками ананасов самый радостный.

Он с любовью указал на линейку пухлой выпечки в черном пергаменте, которые лежали у стенки витрины. Профессор усмехнулся и вгляделся. Дама изучала Карину, слегка улыбаясь, по-доброму, по-матерински.

– А че это ты там всем пишешь? – мужчина вытянул короткую и толстую шею в попытке посмотреть за витрину на горку имбирных пряников.

Очки спали на кончик носа. Серые глаза зашустрили по кругу.

– А че хотите, то и напишу, – оскалился Зайкин и выпрямился в солдатской стойке.

– А, ну-ка, напиши: «Самому классному декану», – усы Губкина растянулись в самодовольную ухмылку, пухлые пальцы зачесали гладко выбритый подбородок. – А на втором: «Самому лучшему семьянину». А на третьем: «Самому-самому Юрию».