Рина Райт - В очереди за счастьем

Кристина, 1993 год

– Ты должна ему рассказать! – снова заводит свою пластинку подруга.

Нет, и ещё раз нет! Он будет не рад.

Мотаю головой, на что Элка злобно на меня зыркает и отворачивается окну. Знаю, она переживает за меня, но это моя жизнь, и я вправе сама ей распоряжаться и сама решать, когда ему всё рассказать.

Уже несколько месяцев подруга пытается меня вразумить в том, что я не должна скрывать эту новость от него, но я не готова. У меня есть его адрес, и, если всё-таки созрею, я приду к нему сама, без этих вот пинков.

Подхожу к подруге и обнимаю её со спины, кладу подбородок ей на плечо.

– Я знаю. Я всё понимаю. Но мне нужно время.

– Почти полгода прошло. Сколько тебе ещё надо?

Не знаю! Но подруге я этого не говорю.

– Обещаю, что скоро сообщу.

– Ты листочек с адресом не потеряла? – уточняет и оборачивается ко мне лицом.

– Я столько раз на него смотрела, что уже запомнила наизусть.

– Лучше бы ты им воспользовалась, – снова ворчит.

– Я поговорю с ним, обещаю.

День сменяется днём, затем неделей, а после месяцем.

Больше откладывать нельзя.

Я много раз за все эти месяцы представляла наш разговор. Неловкий, с паузами, но всё-таки диалог.

***

Обычная хрущёвка, пятиэтажка. Третий этаж. Стандартная коричневая деревянная дверь. И совсем не стандартная для меня ситуация.

Стоя перед дверью, я мысленно перебираю, что же скажу ему, как только он откроет, но, так и не придумав, решаю просто действовать по обстоятельствам.

Трель звонка приводит меня в чувство, а вот девушка, стоящая на пороге распахнувшейся двери, приводит в ступор.

Высокая, стройная и очень красивая, несмотря на то что сутулится и обхватывает себя руками, будто пытаясь согреться, хотя на ней тёплый домашний вельветовый костюм красного цвета.

– Вы к кому? – просто спрашивает, пробегая по мне взглядом с ног до головы и резко возвращаясь вниз к моему круглому животу.

Её глаза наполняются такой болью, что я машинально прикрываю свой живот, который уже и не обхватить полностью руками.

– К Эрику, – всё-таки хриплю, пытаясь храбриться, но в то же время страшно боясь её реакции.

Боже, зачем я только пришла?

– Его? – просто кивает на мой живот.

Что ей ответить? Правду? Я не знаю, что сказать. Я уже тысячу раз пожалела, что пришла.

Наверное, всё-таки кивнула, раз девушка нервно проводит правой рукой по лицу, на которой я замечаю мелькнувший золотой ободок обручального кольца.

Я ведь догадывалась.

Голова начинает кружиться, всё тело охватывает дрожь, а сердце замедляет свой ход. Пытаюсь ухватиться за открытую дверь. Мне нужна опора, но слабая рука не дотягивается до полотна.

– Дрянь! – выплёвывает в мою сторону. – Будь ты проклята, ты и ваше отродье! Пошла прочь! – кричит так громко, что еле сдерживаюсь, чтобы не прикрыть уши ладонями.

А потом происходит то, чего я никак не ожидаю.

Жена Эрика меня толкает.

Эрик. Я стану папой

20 лет спустя

Удар. Ещё один. Левой. Правой. Выдох. Удар.

Прыгаю на месте, а затем делаю выпад вперёд и бью со всей силы по груше. Пот стекает по вискам, плечам и спине.

Чёрт! Сука!

Рыжая стерва. Все соки из меня высосала.

Лиса драная.

Ненавижу!

Как же меня достали эти бабы! От них вечно одни проблемы.

Завтра последнее заседание по бракоразводному процессу, и, если Янка и завтра не притащит свою задницу в суд, я не знаю, что с ней сделаю.

Удар. Правой. Левой. Выдох.

– Эрик, в сауну пойдёшь? – окликает меня личный тренер Демид.

– Да, ещё пару минут только, – бросаю через плечо.

Дальше молочу грушу как в самом важном бою. Мне важно выплеснуть всю свою агрессию на неодушевленный предмет, иначе может произойти не самое приятное.

По ряду причин в последнее время я не очень справляюсь со своей эмоциональной стороной. Меня может вывести из себя самая неприметная мелочь, а вспышка гнева может быть неожиданной даже для меня самого. Тренировки мне помогают. Ну я так думаю, по крайней мере.

Тюрьма никого не щадит. Она убивает всё человеческое, а всё то, что остаётся потом, приходится лечить. Если тело ещё можно как-то подлатать, то с душой всё гораздо сложнее.

Зона оставила свой поганый отпечаток и на мне. Хромая нога – это так, ерунда по сравнению с чернотой, растекающейся внутри. Она подъедает остатки хорошего, что были во мне. Я злой. Часто. История с Софией меня убила окончательно. Конечно, я сам виноват во всем. У всех действий есть свои последствия. Вот мои. Разгребай и живи с ними.