Джина Шэй - Ни за что!

– До завтра, – роняет Козырь, на прощание. Пусть я сегодня и подпортила ему настроение, но он все равно никак не хочет от меня отвязаться.

– До вечера, – парирую я и разворачиваюсь к нему спиной, как только вижу, как в темных глазах зажигается опасная искра. Он почуял мой подвох. Теперь вопрос исключительно в том, сколько ему времени потребуется на то, чтобы понять суть моего замысла. Он умный. Быстро поймет.

Нет, я, конечно, могла бы так не палиться. Вот только в чем прелесть расправы, если моя жертва узнает о ней в самый последний момент? Месть – она хороша, когда её смакуешь медленно-медленно!

И потом…

Я должна дать ему шанс оставить меня в покое.

Если сделает так, чтобы я не смогла попасть на выставку – будем считать, что он сделал свой выбор!

– Ну давай, Светик, – мужчина, что держит камеру, старается говорить мягко, – вставай на колени.

В свои восемнадцать она была еще стройнее, казалась еще более хрупкой, но язвительности в ней было не столько. По крайней мере в сторону камеры она стреляет глазами недовольно.

– А снимать обязательно?

– Обязательно, если ты хочешь сделать мне приятно, – мужчина из-за кадра тянет руку к ней, покровительственно треплет по щеке, – я хочу, чтоб у меня сохранились доказательства, какой ты бываешь послушной. Послушной только для меня.

– Только для тебя, – повторяет она задумчиво и все-таки опускается на колени. Смотрит внимательными глазами в кадр, облизывает губы.

– Что еще ты мне прикажешь, Господин?

Палец, уже готовый к остановке, падает на нужную клавишу. С пару секунд Алекс смотрит в эти глаза, темные, дымчатые, бескрайние.

Её голос мягкий, непривычно мирный, удивительно искренний еще некоторое время будто отражается в его душе эхом.

“Что еще прикажешь?”

“Что еще ты хочешь?”

“Господин”.

Ко своему посетителю Алекс разворачивается, только когда внутри настает полная тишина. Мешать эмоции от увиденного с тем, что вот-вот поднимется в нем волной, не хочется. Как не хочется мешать любимое вино и неприятную горькую микстуру, которую необходимо выпить.

Не за себя выпить, за неё.

Посетитель ерзает на стуле. Он уже успел проораться на тех парней, что его сюда привезли. Грозил им братом-прокурором, зеками, которые непременно их опустят, вот только стоило самому Алексу войти в свой кабинет – гость заткнулся. Кажется, фамилия Козырей все-таки слишком на слуху, раз такая шваль знает его в лицо.

– Ну и что ты мне скажешь, Петр Алексеевич? – Алекс позволяет себе слегка дернуть краем рта. Настоящей улыбки этому мудню не полагается, но если не оживить мимику хоть на сколько-нибудь – тот просто обделается от страха. А какая важная персона этот Петр Алексеевич Шубин – аж второй заместитель мэра города Саратова.

– Н-ну, н-ну что тут с-скажешь, – нервно начинает блеять этот утырок, – н-ну да, я с ней спал. А что в этом такого? Вы-то как мужчина должны меня понимать…

– Должен? – если бы Алекс был волком – он сейчас выщерил бы хищно зубы. – С чего вы взяли, Петр Алексеевич, что я вам что-то должен?

– Н-ну, в-вы же тоже женаты, – заикаться Шубин начал еще сильнее, – и думаю, вы понимаете…

– Лучше б вы оставили обязанность думать тем, кто умеет пользоваться мозгами, Петр, – уже жестче цедит Алекс, постукивая пальцами по столешнице, – вы ведь понимаете, что вы здесь совершенно не потому, что когда-то изменяли вашей жене с этой девушкой? И опережу ваше умозаключение, даже тот факт, что именно вы были первый, кто практиковал со Светланой Клингер тематические отношения, мне не особо интересен. Мне интересно, почему она уехала из вашего города и за пять лет ни разу туда не возвращалась. Интересно, почему, оставшись в Теме, она резко сменила роль с сабы на доминантку. Иными словами, мне интересно, чем именно ты её сломал, удод?

Там на видео – нет ничего крамольного. Есть прелюдия к сексу, есть обнажение на камеру. Красивое. Во всем. От плавных, будто танцующих движений девушки на камеру, до каждого элемента белья.

Александра Козыря сложно удивить конкретным эротичным бельем, но можно удивить чувством удивительного вкуса, с которым Сапфира выбирает вещи, которые надевает на себя. Кружево стринг смотрится на её коже дороже и изящнее, паутина бондажа на груди – вопиюще эстетичной. Эта девочка даже в юном возрасте умела себя подать.

Жаль только, оценить её по достоинству этот мудень был попросту не способен. Он целый год дурил Сапфире голову, судя по нарытой переписке – обещал ей бросить жену, да так и не бросил.