Екатерина Смолина - Яд для демона

Боли больше не было. Ни капли.

…И, боги раздери, как же не хочется отрываться от родного тепла!..

— Сарнай, почему ты ушла? — приобнял, держа за руку.

Я вспомнила события полугодовалой давности. Немного знобило. Пришлось тихонечко выпрямиться и отойти в сторону.

— Потому что я устала всегда и везде быть виноватой. Тогда, полгода назад, я пришла поговорить, боялась войти к тебе, не знала, как начать разговор. Но это и не потребовалось: я услышала ответ на свой вопрос и так. Ты сказал, что тебе не нужна женщина, не способная контролировать себя. Что я предательница, и ты не хочешь со мной разговаривать.

Анранар нахмурился, вспоминая.

— С чего ты решила, что это о тебе? Я говорил о сестре.

Удивлённо вскинула брови, испытующе взглянув на скуластое лицо.

Врёт? Все мужчины врут. Все женщины делают то же самое. Но даже если он говорит правду… Страшно. Возвращаться, делать шаг назад — страшно. Лучше уж как есть.

— Даже если и так, то это уже не важно. Мне здесь спокойно, и никто не требует стать собственностью. Я устала, Анранар. Не хочу больше быть куклой в мужских играх. Я хочу быть собой, пусть и ценой боли.

— Глупо.

— Может и так. Но это мой выбор. Мой!

— Ты даже не хочешь попытаться начать сначала?

— Зачем? Ты знаешь, чем отличаются эрегинии от обычных женщин? Тем, что голод и сила не дают шансов отказаться, если желание уже пробудилось. Или вылечить, обмениваясь сонмом энергий, или попросту съесть. Я не смогла быть верной, — это невозможно. Зачем я тебе… такая?

Отчего-то за его реакцией больно наблюдать. Больно ждать окончания разговора, и вновь признавать собственную суть, которая идёт вразрез с его идеалами. А он отвернулся, хмурится. И это тоже мучительно.

Ну же, Ран, давай быстрее покончим с этим…

— Я знаю, Сарнай. Я всё это знаю. И про Норгелана знал, — ты зря боялась этого разговора. Глупый поступок, что и говорить. Не могу сказать, что был счастлив слышать и ощущать всё это. Я был зол на тебя… — глухо выдохнул, стиснув крышку стола. — Да бездна, Сарнай, как же я был зол!..

Закусив губу, я отвернулась, сжавшись в тугой комок. Горло душили слёзы.

— Обед. Мне пора… — шагнула к двери, вытирая со щёк солёную влагу.

Анранар опередил. Быстро нагнал, захлопывая перед носом едва открытую дверь.

— Я не договорил! — тихо рыкнул сверху. — Сарнай, ты хоть поняла, что без этой измены даже моя помощь бы не сработала? Страж ведь действительно погиб. Тебе удалось возродить его начало раньше времени. Без него мы бы оба погибли, глупышка. И Афресия бы не помогла.

Мы герои, да. Я и моя похоть. И один упрямый демон, стоящий поперёк дороги. Руку мощную упёр в дверь и не выпускает. Не договорил он, видите ли!

— Это всё уже не важно, — прошептала. — Теперь уже не важно. Спасли империю — рада. Но у меня другая жизнь.

— Сарнай, посмотри на меня.

Смотрю. Заставляю себя не отводить взгляд от пронзительной тьмы.

— А теперь скажи, что больше всего хочешь, чтобы я ушел. Навсегда. И я обещаю тебе, что так и будет.

Сердце сбилось с ритма. Я сглотнула.

Это нечестно. Нечестно!..

Нежный, требовательный поцелуй захватил губы. Я не смогла оттолкнуть, замерла жёлтым столбиком, а затем… обняла и ответила. Можно восхищаться, как он целуется, какой он потрясающе ласковый и бережный, и как растворилась в этих чувственных прикосновениях. Но это было ничто по сравнению с происходящим в душе. Важное, ни на что не похожее, всеобъемлющее спокойствие и понимание того, что жизнь прежней не станет уже никогда. Вот какие чувства разрастались между нами тёплым комом!

Через минуту мы стояли, все еще держась за руки. Я улыбнулась, ощутив, как он уткнулся носом в мою макушку. Не хочу, чтобы ему помогали другие девочки из храма. Сама помогу, сама вылечу, — и шрама не останется!..

— Когда-то мне тоже пришлось сильно разбираться в себе, — подал голос Ран. — На это ушли годы. Надеюсь, ты справишься быстрее.

Спустя неделю я отпросилась у нанэри выйти за пределы храма. Анранар вновь звал гулять и обещал вернуть к ужину. Ночные кошмары отступили, Нага вела себя смирно. Савинар долго хмурилась, противилась моей первой прогулке вне храма. А потом вдруг по — матерински обняла, и шепнула, что желает мне удачи и благословляет. Грозно сотрясаемый кулак для Анранара тишком от меня так же не остался незамеченным.

Со дня разговора мы гуляли почти каждый день. Кажется, это и было «начать сначала». Я держала его за руку, впитывая тепло мозолистой кожи. Мы общались, — всё было действительно заново. И неловкие разговоры, и осторожно сжатые пальчики. Он трогательно помогал перешагнуть даже самые мелкие овражки, и каждый раз переносил через мелкую горную речку, хотя одна рука его ощутимо плохо слушалась.