chate - Шрамы души и тела [СИ]

— Тебе плохо? Ну что с тобой? Нужен врач? Где болит?

В голосе человека слышалось беспокойство, и Шун прижался ближе, обнимая руками и утыкаясь носом в шею. Тут же всплыли воспоминания о его изувеченном шрамами теле, и дракон вздохнул, медленно ведя ладонями по спине, понимая, что на ней фактически нет живого места, настолько вся кожа обезображена рубцами. Этот человек мог бы понять всю бездну его отчаяния, и Шуну на мгновение захотелось рассказать о себе все, но в то же время не решаясь заговорить о самом сокровенном, о своем позоре. А человек все не успокаивался и продолжал беспокойно спрашивать, что с ним и как ему помочь.

— Уже прошло. Спасибо.

— За что? Я же ничего не сделал. Может, все же врача? Он хоть и оборотень, но в разных расах разбирается. О деньгах не волнуйся.

В ответ Шун отрицательно покачал головой и потерся щекой о плечо мужчины, вдыхая его запах.

— Мне нравится, как ты пахнешь. Травы и ветер. Да, определенно нравится.

— Тогда поцелуй меня. Пожалуйста.

И их губы встретились, чтобы начать танец страсти.

— Тебе пора.

Шун вздохнул, чувствуя, что скоро возненавидит эти два слова, а чужие губы подарили ему прощальный поцелуй, не возбуждая, а нежа и лаская.

— Когда мы снова встретимся? — решился задать вопрос Шун, пока мужчина надевал на него рубашку, застегивая пуговицы.

— Завтра я должен уехать. Но это всего на несколько дней, — в голосе его слышались тоска и сожаление.

— Ничего, я буду ждать, — пообещал Шун, и хозяин позвал слугу, чтобы проводить гостя.

Когда они оказались возле борделя и с глаз Шуна сняли маску, кругом царила глубокая ночь, но дракон не смог уйти, не задав очень важный для себя вопрос:

— Дир, я знаю, что имени хозяина ты не назовешь, но может, ты мне ответишь: та комната — это его спальня или одна из гостевых комнат в доме?

— Его, — коротко бросил слуга и подстегнул лошадей, резво взявших с места, чтобы поскорее оказаться дома, в теплом стойле с кормушками, полными овса и родниковой водой.

Четыре дня прошли мучительно долго, несмотря на то, что Шун был погружен в работу. Теперь у него появилось несколько картин с людьми. Нет, это были не портреты — лиц ни на одной картине нельзя было разглядеть. Это была, скорее, попытка отобразить свой внутренний мир не только с помощью растений и природных явлений. Шун словно искал что-то внутри себя и никак не мог понять, что именно он ищет? Или, может, его душа просто блуждала в лабиринте сознания, не зная, к чему она стремится?

На одной картине был изображен воин, остановившийся возле родника напиться и уснувший в тени дерева, уронив голову на грудь. Рядом лежит его оружие, но ладонь рядом с клинком расслаблена. И пусть он готов вскочить при первом же сигнале опасности, хватая оружие, сейчас он спит, и юркая стрекоза нашла себе пристанище на его плече.

На другой — юный танцовщик в восточном костюме с распущенными волосами. Его тело, скрытое под полупрозрачным шелком, кажется миражом, чем-то далеким и нереальным. Вокруг него зрители, но они скрыты за ярким светом, в центре которого кружится танцовщик, словно бабочка, попавшая в плен огня.

На третьей — слепой музыкант с повязкой на лице, сидящий на пустой площади и перебирающий струны гитары. Ему не для кого петь, но отложить свой инструмент, ставший для него смыслом жизни, мужчина не может. Он просто перебирает струны, заставляя гитару петь и плакать вместо него. А может, вместе с ним.

Когда последняя картина была закончена, Шун пожалел, что не может передать через краски звук, но это было невозможно даже с помощью магии драконов.

Полуэльф снова был в восторге от картин, хотя главной темой его разговоров в эти дни была новая любовная интрижка с симпатичной кошечкой из низших оборотней. Шун слушал его рассказы и улыбался, радуясь за друга, вот только он прекрасно знал полуэльфа и боялся, что этот любовный роман не продлится больше пары месяцев. Увы, Леирзиль был ужасно влюбчив, так что за время знакомства подобные истории дракон слышал уже много раз.

Распрощавшись со спешащим на свидание полукровкой, Шун приготовился провести остаток вечера в одиночестве, но настойчивый стук в дверь и короткая записка со словом «Сейчас» сломали ему все планы.

Шун бегом преодолел расстояние до борделя, едва не сбивая с ног нерасторопных прохожих. Темная карета стояла у дверей, а знакомый слуга подпирал спиной дверцу, ковыряя носком ботинка камни мостовой. Заметив бегущего Шуна, слуга достал маску.