Джуно Веллс - Принц-Лягушонок с другой планеты

Она вошла в двери, захлестываемая холодной паникой. Талли, сложив руки вместе перед собой на столе, поприветствовал ее теплой улыбкой.

— Думаю, это может оказаться интересным, — заметил он. — С нетерпением жду услышать, что вы подготовили для меня.

Джен внутренне вздрогнула, воздух от стыда обжигал легкие.

— Эм… Что касается этого. Есть кое-что, о чем мне необходимо…

Зазвонил телефон посла, заиграл легко запоминаемый мотивчик с радио. Талли посерьезнел и вздернул палец, призывая ее к молчанию.

— Талли. Да. М-м-м-м… Я понял. Вы не оставляете мне большого выбора, да? — с тихим смешком спросил он. — Хорошо. Тогда увидимся.

Он повесил трубку и поднял на Джен взгляд, который заставил ее поежиться. Ей не понравилось, как оценивающе он ее разглядывал.

— Как долго вы работаете в моем офисе, Дженнифер? Два года?

— В апреле четыре, сэр.

— Четыре года! Думаю, пришло время протестировать ваши навыки, — объявил он.

Желчь подкатила к горлу Джен, смешиваясь с кислотным привкусом ее собственной паники.

— Сэр?

— Я только что получил сообщение, и сегодня мне надо быть в другом месте, поэтому я не смогу встретиться с принцем. Но уверен, это дело будет вам по плечу. Вы всегда так тщательно исполняете свои обязанности! — Широкая улыбка, которой он одарил ее, ни капли не уняла тошноту Джен. Это было хуже самого худшего варианта развития событий.

Она не была послом. Не встречалась с инопланетянами. Она просто изучала их, мечтала о полете в их родные миры… оставаясь за своим захламленным столом.

— О, нет. Я не смогу. Я не… Я не могу… Я не могу. Должен же быть еще один посол? — спросила она, заикаясь.

Талли встал и рассмеялся.

— Чепуха! Быть подготовленной — ваша работа. Если кто-то и сможет справиться в такой короткий срок, то это вы. — Он обошел вокруг стола и похлопал ее по плечу. — Я верю в вас, Дженнифер. Вы сможете сделать это. Ваша планета нуждается в вас.

И не став ждать, пока она выдавит из себя хоть слово, посол Талли покинул кабинет.

Джен просто таращилась на закрывшуюся дверь, отказываясь верить в произошедшее.

Она не знала даже элементарных вещей об этих самых инопланетянах, а сейчас ее босс, все агентство и даже планета рассчитывают, что она не оскорбит их.

Ей повезет, если в случае неудачи она всего лишь лишится работы.

Закром.

— Ваше Высочество, мы скоро прибудем, — осторожно предупредил Доран. — С вашей стороны было бы разумно вернуться в свое кресло и пристегнуться.

Закром настороженно покосился на советника. Да, было бы разумно. Так же разумно, как и совершить это путешествие.

Или примерно как-то так сказали его родители. Несмотря на сомнительную разумность затеи, предполагалось, что в данной поездке Зак, невзирая ни на что, все же обязательно влюбится.

Он ничего не имел против маленькой планетки на краю галактики, но за всю свою жизнь уже достаточно попутешествовал. Все было безрезультатно. Его Единственная по-прежнему оставалась неуловимой мечтой, и Зак был уверен, что так никогда и не испытает свой Поцелуй.

Подобные меланхоличные размышления крайне тревожили его родителей и, вероятно, побудили их спланировать эту поездку. Конечно, они думали, что она отвлечет его от обреченности, но, по мнению Закрома, это стало лишь еще одним напоминанием.

После своего Поцелуя красивыми стали оба его родителя: давным-давно его отец нашел в матери Закрома свою Единственную, а когда она вручила ему свою любовь в ответ, скрепляя чувства поцелуем, он принял форму ее вида, как всегда случалось с их расой.

Быть гранотцем являлось и благословением, и проклятьем. Рождаться страшным и уродливым, но с надеждой на прекрасную пару, избранную космосом только для тебя.

Он саркастически рассмеялся. Что за вздор.

В поисках Единственной, страстно желая Поцелуя, который сделает его красивым и здоровым, Закром побывал в самых дальних уголках галактики, но по-прежнему оставался таким же омерзительным, как всегда. Бельмом на глазах любого достаточно храброго, чтобы взглянуть на него.

Включение Зака в дипломатические миссии вредило их репутации. Он видел, как послы смотрели на него. Местные высокопоставленные лица отшатывались, стараясь держаться подальше.

Он не винил их. Сам с трудом переносил свой вид в зеркале. И дальше, тем невыносимей чувствовалась нехватка любви, тем уродливей и бородавчатей он становился. И теперь он уже был твердо уверен, что ему суждено прожить жизнь в одиночестве и ненависти к самому себе.