Эрика Адамс - Охотник и Красная Шапочка

Я коротко рассмеялась. Иногда в речи Манфреда проскальзывали словечки, больше подходящие уличной шпане, чем отпрыску театральной династии. Кто знал, был ли он на самом деле тем, кем представлялся? Вдруг и он, подобно мне, создал себя сам?

Я поднесла бинокль к глазам и посмотрела в указанном направлении. Супруга герцога сидела с идеально выпрямленной спиной, будто проглотила палку. Сухие, худые пальцы сжимали веер так сильно, что он вот-вот мог раскрошиться у неё в руках.

– Неужели модистка не может подсказать супруге герцога, что жёлтый ей совершенно не к лицу? Она и без того не может похвастать красотой, а жёлтый придаёт ей болезненный вид.

– Да-да, – хихикнул Манфред, потирая ладошки.

О моей связи с герцогом не болтал только ленивый или глухонемой, как и о необъявленной войне между мной и супругой герцога. Она не посещала ни одного моего спектакля, какой бы фурор он ни производил в высшем свете. А я игнорировала её пресные благотворительные вечера, ставшие своего рода визитной карточкой города, куда многие считали за честь быть приглашёнными. Факт, что супруга герцога явилась на пятый день премьеры, приятно тешил самолюбие.

– Теперь ты понимаешь, что ты не можешь не выйти на сцену, – тянул своё Манфред.

Я обернулась, смотря на него сверху вниз: пухлые щёки тряслись от волнения, взгляд карих, навыкате глаз напоминал взор голодного уличного пса. Я потрепала его по щеке и поправила парик, немного сползший влево.

– Теперь я точно не выйду!

– Но почему?! – воздел к небесам руки Манфред, – она запустит ядовитый слушок, что ты испугалась её присутствия.

– О нет, дорогой!.. Все будут шипеть по углам только о том, что супруга герцога, придя на мой спектакль, получила щелчок по носу. Как там она говорила? «Всего единственный раз замарается просмотром непотребной пляски?» Для того чтобы посмотреть на меня в танце, ей придётся притащить свою задницу сюда не единожды.

– Дева Мария и все святые угодники! – прислонился к стене Манфред, – Ами, ты разобьёшь мне сердце!..

– Вот только не надо напирать на давнюю дружбу и давить на жалость. И прекрати называть меня Ами. Я уже давно не девчонка с улицы.

– Да? А я бы сказал, что ты дрянная девчонка, которой нужна хорошая взбучка!..

Я рассмеялась.

– Посмотрела бы я на того, кто осмелился это сделать… Но с меня хватит бесполезного трёпа. Вели подать экипаж к чёрному ходу. И не возражай. Чем быстрее я разберусь с убийством бабули, тем скорее вернусь в Аугсбург.

Манфреда словно ветром сдуло. Я вернулась в гримёрную и посмотрела на себя в зеркало. Один глаз всё ещё был вызывающе накрашен. Но на сцене макияж смотрелся гармонично. Сейчас моё лицо было условно разделено на две половинки. С одной стороны на меня смотрела холодная, стервозная красавица. С другой я видела юную девушку, у которой умерла любимая бабуля. Но обманываться мягкими чертами лица не стоит. Я могу станцевать на острие иглы, которую сам дьявол держит между двух пальцев. Неужели я не смогу отыскать тех, кто разорвал на части мою бабулю?..

Шлёп-шлёп-шлёп. Стоит вытащить одну ногу из грязи, как вторая утопает в ней по самую щиколотку. Прекрасно. Туфли можно выкидывать. И где, чёрт побери, носильщики или хотя бы мальчики на побегушках? Тащить на себе чемоданы я не намерена! Вижу слоняющегося без дела паренька и подзываю его к себе. Монетка, брошенная мной, прячется в грязной ладони и мгновенно перебирается в карман штанов.

– Куда? – шмыгая носом, спрашивает мальчуган.

На мгновение я задумываюсь. Какая из гостиниц всё ещё держится на плаву? «Перо лебедя» или «Три кота». Кажется, гостиница «Перо лебедя» была рангом повыше.

– «Перо лебедя».

– Дык это… Сгорела. Ещё год назад.

Я вздыхаю – жить мне в клоповьем царстве.

– Тогда в «Три кота», если эта гостиница ещё не закрылась.

Мальчишка довольно кивает и, разом зацепив все мои чемоданы, бодро шлёпает по грязи в расхлябанных башмаках. Я следую его примеру, оглядываясь по сторонам. За годы моего отсутствия не изменилось ничего. Абсолютно. В пейзаже лишь добавилось обветшалости и уныния. Глядя на убогие, кривые домишки и людей, согбенных к земле, сразу вспомнила, почему я так рвалась покинуть этот богом забытый городишко. Наверное, творец повернулся спиной к детям своим из этого поселения или отчаялся вытаскивать из грязи унылых людишек городка Вольфаха. Нет, стоит только один раз взглянуть на эти серые, морщинистые лица, чтобы навсегда проникнуться отвращением к малой родине.