Юрий Павлов - Порочная любовь матери

— Иди ко мне!

Андрей, встав на колени между ног, приподнял Наталью за жопу, подтянул к себе, и насадил, пиздою, на хуй!

Наталья еблась с закрытыми глазами, елозясь спиной и жопой.

Андрей, опираясь на материны титьки, и сдавливая их, двигался встреч.

Он кончил через две минуты, но член стоял, и мать продолжала ебаться, опустив ноги, и притянув его к себе, выгибалась и, прижимаясь, тёрлась, распалившимся похотью, клитором. Её дыхание стало неровным и прерывистым, но прошло ещё минут семь, когда она, хрипло застонав и закусывая губу, содрогнулась, и выгнувшись, обмякла и затихла.

Андрей понял, что сейчас обоссытся, и слез с матери.

— Я ещё посплю, а ты сходи к Алле. Если предложит завтрак, не стесняйся и не отказывайся.

Она закрыла глаза и повернулась на бок, выставив из-под одеяла жопу!

Андрей смотрел на плавный абрис бедра Натальи и не мог оторваться, а Наталья улыбалась, зная, что он смотрит.

Андрей сглотнул, увидев, сочащуюся из разверстой пизды, сперму. Его передёрнуло от вожделения, и он потянулся, и дотронулся до серовато-коричневых губ вульвы.

Наталья затаила дыхание, а в животе, внизу, что-то шевельнулось и жар растекался по ляжкам…

Наталья вздохнула — Андрей. Не надо. Иди! — и накрыла жопу одеялом.

Андрей, одевшись, вышел на улицу.

Солнце взошло, но из-за деревьев его не было видно.

Он прислушался: в тайге, совсем рядом, выстукивал морзянку дятел и где-то далеко, и едва слышно, куковала кукушка.

Он прошёл к туалету и поссал в траву. Набухший член был возбуждён, но уже мялся и гнулся, и было приятно трогать его, такой полувозбуждённый, и осознавать, что стоит, вот сейчас, подумать… и он подумал… и член, подёргиваясь, рывочками стал задирать головку, и через полминуты напрягся, и затвердел, как камень.

Андрей хотел ебаться!

— «Может Алла?» — подумал он и, натянув трико на торчащий член, вприпрыжку побежал по тропинке.

Над Глубоким стлался туман, скрывая водную гладь и Андрей замер, поражённый девственной красотой, просыпающейся природы.

Редкие всплески. Даже рыбе, лень играть, в этой, туманной сонности.

Пустынная улица деревеньки, ни собак, никакой скотинки.

Будто вымерло всё.

Высматривая Клыка, долго стоял у забора возле калитки. Но пёс не появлялся.

Полусонные куры, квохча, бродили в загородке, да петух, сидя на заборе и подёргивая головой, косил радужным глазом в сторону восходящего солнца.

Андрей вошёл.

Постоял.

Петух воззрился на него.

Псины не было.

Андрей прошёл по тропинке к крылечку.

Ещё постоял.

Дверь баньки приоткрылась, и в щель протиснулся Белый Клык.

Андрей замер, а пёс, миролюбиво вильнув хвостом, поплёлся к будке. Болтался, под поджарым брюхом, красный собачачий хуина. Пёс добрёл до будки, и завалившись на бок, стал вылизывать у себя.

— «Неужели она с ним?»

Из баньки вышла Алла, оправляя руками халат.

— Здравствуй! — нисколько не смутилась она.

— Здравствуй… те!

Алла подошла и взявшись за дверную ручку, сказала — Сук нету в деревне. У Тани тоже кобель. Приходится самой обслуживать «мужика». Заходи!

Она усадила его за стол на кухне.

На столе оладушки, варенье из малины, самовар, с двумя чашками и заварочником наверху.

— Я тебя ждала! — Алла подставила чашку и налила кипяток из самовара.

Она прихлёбывала чай, подкладывая ему оладушки и придвигая варенье.

— Ешь, Андрюха — набивай брюхо!

Алла хохотнула — Ну блин, аж стихами получилось!

Андрей стеснялся.

— Ты и матери стесняешься?

— Ннет — чуть помедлив, ответил он.

— А давно ты с нею, этим, занимаешься?

То ли от горячего чая, лицо Андрея заливалось краской.

— Боже! Какой же ты невинный! Мы с тобой, как два случайных попутчика, в одном купе. Вот уедете вы в свой город и больше, никогда, в Таловку не вернётесь.

— «С чего это?» — будто прочла она на его лбу.

— Милый мальчишка! Поверь: жизнь — непредсказуема!

— Мы же, вчера ещё, договорились, вместе за продуктами к автобусу. И что нам может помешать?

— Да что угодно! Автобус не придёт! Тьфу, тьфу, тьфу! — трижды плюнула она через левое плечо — К примеру.

— А было, не приходил?

— Конечно!

— И как вы, без запасов?

— Выходили к дороге каждый день, пока не приезжал.

— А если другой шофёр?

— Сменщик, тоже привёз бы.

— А если совсем другой, который не знает про вас?

— Ну вряд ли будет, совсем уж, не знающий. Да и узнает, когда в первый раз проедет мимо. Но ты заметил, что и сам подошёл, только с другой стороны?