Матильда Старр - Поцелуй жертвы

Она чувствовала: еще мгновение этой сладкой пытки — и ее накроет мощная лавина удовольствия.

— Ну ни на минуту нельзя оставить! — донеслось откуда-то до ее слуха.

Густой баритон звучал устало, и это точно не был голос Арта.

Она попыталась сесть, оглядеться — и не смогла. Черная тень накрыла ее и понесла куда-то, качая, будто на волнах. Леденящий ужас на мгновение сковал сердце — и почти сразу Лис упала в спасительное забытье.

Лис открыла глаза. Секунда ушла на то, чтобы вспомнить: лес, Арт, волна наслаждения, а потом — жуткая эта тень и провал в бездонную глубину. Она резко села и осмотрелась.

Ну это уж точно не лес. Для начала, в лесу нет кроватей, а особенно таких огромных. Если постараться, тут можно уместить человек десять, чувствовать себя притесненными они не будут. Почему-то сразу представилось, для чего может понадобиться размещать десять человек на одной кровати. Картинка получилась горячая. Тьфу, что за глупости в голову лезут!

Сейчас тут никаких десятерых не было. Только Лис. Из одежды на ней — то ли простыня, то ли саван, в общем, одна большая белая тряпка. «Налицо торжество минимализма», — нервно хмыкнула она про себя.

Комната же, напротив, была обставлена с поразительной роскошью. На высоком потолке — хрустальная люстра размером с микроавтобус. У задрапированных бархатом стен — белоснежные кресла на гнутых позолоченных ножках. А еще такой же белоснежный ковер на полу… Если по нему кто-то ходит, как же удается сохранять его таким чистым! И картины. Много картин в старинных резных рамах. Воображение отказывалось представить, сколько такие могут стоить.

Так, хватит щелкать клювом и изображать из себя знатока антиквариата! Как она вообще после леса оказалась тут?

Неужели прекрасный эльф Арт оказался негодяем. Охмурил, увез в лес, а потом продал ее в сексуальное рабство какому-нибудь олигарху?

Ерунда! В сексуальное рабство к олигарху, если кастинг объявить, такая очередь выстроится! Всякие «Танцы» и «Дом-2» разрыдаются от зависти. Да и нет в их городке никаких олигархов…

А может, на них напали бандиты, похитили и… И что? Завернули ее в простыню и уложили отдыхать?

О том, что ее таинственное перемещение как-то связано с давешним видением, и думать не хотелось. Не та ситуация, чтобы терять голову и скоропостижно сходить с ума.

В голову почему-то лезла детская страшилка: «В одной черной-черной комнате была черная-черная тень»… Про черные-черные глаза там вроде бы ничего не было.

Ладно, хватит разлеживаться. Лис соскользнула с кровати, покрепче завязала над грудью простыню и подбежала к двери. Толкнула. Дернула на себя. Потом сильнее и еще сильнее. Дверь не шелохнулась.

Ну этого и следовало ожидать. Тот, кто приволок девушку в эти покои, вряд ли сделал это для того, чтобы она вышла и прогулялась.

А может, окна не так прочно замурованы? Шансов мало, но проверить нужно. Заодно посмотреть, что там за пейзаж и вообще где она оказалась. В конце концов, можно будет разбить стекло тем же креслом и выбраться. Если, конечно, ее, как кавказскую пленницу, не разместили в комнатке с видом на пропасть.

Выглянуть в окошко в этих покоях оказалось не так уж и просто: шторы, занавески, драпировки — хороших десять слоев. До стекла она добиралась минут пять, чертыхаясь и путаясь в тканях всех сортов. А когда добралась — разочарованно всхлипнула. За окном — такая густая и непроглядная темнота, что смотри — не смотри, ничего не высмотришь.

— Где мои вещи, куда я попала?.. — обреченно проговорила она.

— Ну… Если вещи — это одежда, то их на вас было не так уж и много, — неожиданно ответили ей. Голос был мужской, глубокий. И совершенно явно — насмешливый. Кажется, это его она слышала в лесу, перед тем как хлопнуться в обморок.

Лис похолодела. Хозяева пожаловали. А она в это время возилась с тряпками и даже не услышала, как открывается дверь.

Чтобы посмотреть на говорившего, пришлось выпутываться из штор, поддерживая при этом саван-простыню, чтобы не предстать перед посторонним мужчиной голышом.

Если бы ее попросили его описать — она бы толком и не смогла. Темноволосый, смуглый, высокий, одет во что-то темное… Всё это ерунда. Главное — глаза. Черные, насмешливые, опасные. Те самые — она не сомневалась, что привиделись ей вчера, когда так неожиданно и странно закончилось их свидание с Артом. От этого взгляда становилось страшно.

Только вот бояться ей нельзя! Никак нельзя. Она читала (где — уже не вспомнить!), что для насильников, похитителей и прочих извращенцев страх — любимый деликатес. Для того и вся песня пишется. А вот если порвать шаблон и устроить супостатам когнитивный диссонанс — они могут и вовсе потерять интерес к жертве. Им трепет и ужас в глазах требуется, а не черт знает что, качающее права.