Дмитрий Чулкин - Король идёт на Вы. Кофейная гуща

Я поправил перо на шляпе и вышел во тьму и вонь московского вечернего подъезда.

Морская свинья Бочка заверещала и выпрыгнула из домика. Морская свинья Иероним бросился за ней. Они оба оказались на полу, где за ними немедленно стал гоняться сторожевой пес Микки. Вот так и люди, подобно морским свинкам, в погоне за призрачным счастьем подвергают опасности и самих себя, и тех, кто их любит.

Как-то раз встретились Платон и Аристотель. Они, хоть и были связаны взаимным уважением, не любили друг друга.

Аристотель, завидев вдалеке Платона, приподнял свои одежды и побежал к нему навстречу, мерзко хихикая.

Тучный Платон, увидав, что на него несется худенький Аристотель, набрал горсть земли и кинул ее в лицо будущему воспитателю Александра Македонского.

Но, увидев, что промахнулся, кинулся прочь.

Аристотель же, догнав Платона, поставил ему подножку, в результате чего Платон упал в грязь.

С тех пор и говорят, что Аристотель – это Платон, смешанный с грязью.

Мы с Аней сидели за столом и пытались приготовить на всех салат. За окном моросил мелкий майский дождик, в камине уютно потрескивал огонь.

Аня была одета в домашний халатик с зелеными розами на черном фоне. Она резала лук, и поэтому ей очень хотелось плакать.

Каждый раз, бросая взгляд на ее лицо, я испытывал странное чувство, какое бывает на закате. Это чувство говорит нам, что мы запомним происходящее на всю жизнь и будем потом горько сожалеть о том, что оно ушло. Горечь эта, впрочем, будет смягчаться тем фактом, что это все-таки когда-то было.

Я сказал Ане:

– У каждого из нас есть такие воспоминания, которые разрывают нам душу.

Она посмотрела на меня полными слез глазами и улыбнулась.

– Ты что, решил, что сейчас надо сказать какую-нибудь банальную фразу?

Я хотел ей ответить что-то, но в этот момент на кухню ворвалась Нина В. и сказала Ане:

– Не обращай внимания. Он вечно говорит всякие общеизвестные вещи с таким видом, будто открывает миру страшную тайну.

Сказав это, Нина щелкнула фотоаппаратом и вышла из кухни навсегда. «Интересно, – подумал я, – она что, стояла под дверью и подслушивала?»

– Так вот, – продолжил я торжественно. – Когда-то давно я был близко знаком с одной девушкой. Просыпаясь по утрам, она включала мне песню Гребенщикова «Ты нужна мне».

Уже прошло много лет с тех пор, как мы и слова друг другу не сказали, а песня все еще рвет мою душу на части.

Аня порезала палец, и мне пришлось заткнуться и целовать ее. «В чем-то, – подумал я, – Нина бывает права».

Александру стало противно. Он сидел на дереве и покачивал своими ковбойскими сапогами. Уже минута, как он закончил петь одну из оперных арий, а ему до сих пор никто не выразил своего восхищения, кроме Дмитрия Александровича, который специально за этим бегал по лесу с микрофоном и телеоператором. «Дима, – подумал певец, – не считается. Он готов любой какашке свое восхищение высказывать и дифирамбы петь».

Но наконец восхищенные поклонники добежали до дерева, на котором сидел великий тенор, и стали выражать свое восхищение. «Хе-хе», – радостно подумал Александр.

Когда-то наш лес был совсем маленьким. Мы и сами были не очень-то велики, но это нас не смущало, потому как никого больше нас поблизости не было.

Лес рос и постепенно захватил те области, которые были заселены гигантами.

Встретив первых гигантов, мы испытали шок. Казалось, гиганты во всем превосходили нас. Они бегали быстрее, они лучше пели и были более веселы. Но самое главное, у них были зеленые зубы. Наши женщины смотрели на гигантов с восхищением, и мы не могли этого не замечать.

Мы и сами восхищались ими против своей воли. Ведь всем было известно, что чем зеленее у мужчины зубы, тем больше удовольствия он способен доставить женщине при поцелуе. Зелень зуба – признак мужской мощи.

Но воля наша оказалась достаточно сильна, и путем тяжких алхимических усилий мы переплавили свое восхищение и зависть к зеленым зубам в ненависть и презрение.

Мы стали считать, что гиганты глупы и жестоки. Что они ленивы и неспособны на высокие чувства. Что зелень их зубов не ценнее зелени листвы на деревьях.

Спустя некоторое время мы вообще перестали считать гигантов людьми. Таким образом нам удалось на некоторое время избавиться от чувства неполноценности, охватившего весь наш род.