Дмитрий Чулкин - Король идёт на Вы. Кофейная гуща

Лев сказал лисе:

– Если бы ты меня любила, ты бы меня побольше уважала.

Лиса оскалилась и прошипела:

– Я тебя уважаю. Я не уважаю нелогичные вещи.

Лев пожал плечами и свернулся клубком, точно котенок.

– Логика еще никому не приносила счастья. – промурлыкал он. Лиса встала над ним и принялась делать льву массаж. Ее острые коготки выдирали клочки львиной шерсти.

– Зато только логика приносит людям покой, – ласково сказала льву лиса.

– Покой приносит только смерть. Любой другой покой – всего лишь плод твоего воображения. Это тоже, согласись, не очень-то логично.

За окном выла зимняя ночь. Не Москва. Видны ли в Москве звезды? Лев не помнил… Он давно не смотрел в московское небо ночью.

– Как-то нескладно все вышло. Погоня за счастьем… Да, когда-то так оно все и было. Человек, который гонится за счастьем, – странное животное.

Наконец стало видно, что слова льва разозлили лису.

– Ты знаешь, это все можно в любой момент прекратить, – сказала рыжая.

В дверь постучали. Чей-то пьяный голос с некоторой иронией и в то же время вопросительно произнес:

– Простите, девушка! Вам не нуж… Вам… Ик?

Раздался стук падающего тела.

– Вот, – сказал лев. – Абсолютно логичный поступок. Можно сказать, традиция. Сидишь, напиваешься в компании мужиков, а потом идешь к женщине, и уже ни в зуб ногой. Но ведь нужно же и приличия соблюсти.

Лиса закончила делать льву массаж и свернулась в клубочек рядом с ним.

– Как ты ловко умеешь других судить. Можно подумать, что ты сам лучше намного.

– Я не лучше, я просто другой.

– Это просто мания величия. Ты такой же, как все, только хуже.

– Иногда хуже уже некуда. Быть лучше или хуже можно, только находясь в той же системе координат, в большей или меньшей степени удовлетворять или не удовлетворять тем или иным критериям. Больше или меньше подходить для какой-то задачи.

– Да уж, ты вообще ни для какой задачи не подходишь. Ни на что не годишься.

– Вот видишь, ты сама это признаешь. Значит, я не могу ни с кем состязаться, значит, и со мной никто не может состязаться. Я не хуже и не лучше. Я другой.

– Ты дурак. Реальная жизнь подойдет к тебе сзади и трахнет. Хорошо, если просто по голове, а то ведь может и в сексуально-эротическом плане.

– Ай-яй-яй! Девушки так не должны говорить.

– Как? Честно?

Когда нам хорошо, мы хотим смеяться, потому что как-то скучновато. Когда нам плохо, мы хотим смеяться для того, чтобы забыть, что нам плохо. Когда мы забываем, что нам плохо, мы хотим смеяться, потому что думаем, что нам хорошо, но как-то скучновато. И так далее. В общем говоря, мы хотим смеяться.

Великий ученый Миша Манн хочет сосредоточиться, но у него ничего не получается. Темная комната, только яркое пятно света настольной лампы лежит на книге.

Миша тщетно пытается разобрать хоть строчку. Тогда он с досадой плюет в книгу.

На кухне его мама готовит блины. Миша терпеть их не может, но он все равно съест их, потому что он любит свою маму. Она врач, потому кричит Мише из кухни:

– Миша, включи в комнате большой свет, не читай под настольной лампой, глаза испортишь!

– Мама, я только так могу сосредоточиться на том, что читаю! – кричит в ответ упрямый Миша.

Тихий стук в дверь. Миша удивленно смотрит на часы. Половина одиннадцатого ночи. Кто может прийти так поздно?

Миша бормочет ругательство на французском языке, надевает пушистые тапочки с кошачьими мордочками и хочет идти к двери. На душе у него тревожно.

Он слышит, как его мама звенит цепочкой от дверного замка.

– Мама! – кричит Миша. – Мама, не открывай, я…

Он не успевает договорить. Дверь срывается с цепочки, и квартира переполняется большими и страшными людьми в масках. Один из них хватает Мишину маму и делает ей какой-то укол.

– Так, – тихо и спокойно говорит другой верзила в маске.

Мы сидели с Мишей у него на кухне и пили кофе.

– Я надеюсь, ты меня извинишь за этот ужасный беспорядок, – сказал Миша.

– Да, не бери в голову, – ответил ему я, макая в кофе печенье. – Это все пустяки, давно хотел побывать у тебя в гостях. Надеюсь, с твоей мамой будет все в порядке.

Жалко, что обстоятельства такие печальные.

– Ты знаешь, мне совсем не понятно, что это такое было и зачем. Какие-то омоновцы… Ничего не понимаю.

– Тут и понимать нечего. Теперь нужны виноватые. А кто у нас в Византии виноватые? Ну ясно кто. Те, кто, работая по заданию американской разведки, саботировал важнейшие исследования. А может, ты еще и еврей? Пока, Миша. Езжай в свой Израиль, пока можешь.