Хелена Хайд: Тёмный опекун для попаданки (СИ)

— Хоть все это далеко от той свадьбы, о которой мечтают юные девушки, но я все равно очень рад, что ты станешь моей женой, — ласково прошептал Питер, поглаживая мою руку.

— И я тоже очень счастлива, — почти не соврала я.

Да уж, домашнее утепленное белое платье вместо подвенечного, и красный плащ с капюшоном вместо фаты — это, конечно, не то, что восемнадцатилетние девицы представляют на своей свадьбе. Но я, к счастью для себя, в свое время переросла эти детские фантазии о красивой свадебке (все равно в родном мире она мне не светила — ни богатой семьи, ни шансов закадрить богатенького жениха, который мог бы такую себе позволить). А здесь хоть я и была в теле родовитой аристократки, но в данный момент предпочла браку по любви и сказочной свадьбе лишь одно: просто выжить.

Неожиданно жрец вернулся в главный зал храма, облаченный в старую и довольно бедную на вид рясу. Держа в руках множество предметов, которые принялся ловко расставлять на ритуальном столике перед алтарем шести богам.

Сейчас начнется.

Взяв в руки большую деревянную шлем-маску без прорезей, сделанную в виде звериной головы с большими оленьими рогами, на которых были развешаны осенние цветы, жрец встал возле меня. Припомнив из воспоминаний Этель обычаи свадебных обрядов, я склонилась, позволяя надеть ее мне на голову поверх красного капюшона. После этого мои глаза погрузились во тьму и я могла лишь слышать.

Бормотания жреца, начитывающего речитативом, перемешивалось с топотом его ног вокруг нас с Питером, звоном бубенчиков, стуком барабана и запахами благовоний. Вокруг словно витала едва уловимая аура, которая сгущалась с каждой секундой, связывая нас незримыми нитями. Не чувствуя времени, я просто плыла в этой реке…

Пока не ощутила, как старые руки жреца сняли с меня маску, позволяя глазам снова увидеть зал храма, слабо освещенный свечами. И лицо мужчины, стоявшего рядом со мной.

Установив маску на алтаре, старец взял с него румяный пирожок, с которым подошел к нам, нашептывая заговоры. И поднес его к моему лицу — по ритуалу, я должна была первой откусить свадебную выпечку. Кисловатый сок спелых вишен брызнул мне в рот (к счастью, начинка была без косточек). После этого Питер, как глава семьи, перекрывал мой укус своим, сгрызая сладкий пирожок чуть ли не до половины.

А напоследок жрец, оставив огрызок выпечки на алтаре, как подношение богам дабы они скрепили наш союз — взял чашу с ритуальным вином, которое мы с Питером по очереди отхлебнули. Вино, к слову, оказалось кислым и невкусным. Хотя чего еще стоило ожидать от храма, находящегося в таком месте? Если хорошие пирожки еще могла напечь старушка из деревни неподалеку, то вот высококлассные вина достать им было труднее.

Впрочем, это не важно. Потому что теперь оставался последний шаг… и Питер совершил его, подступая ко мне, чтобы поцеловать. Ощущая его губы, терпкие от выпитого только что вина, я закрыла глаза и постаралась расслабиться. Теперь обряд был завершен, и чтобы наш брак скрепили боги, оставалось только одно.

Провожая нас к выходу из храма, жрец рассыпал по нашим следам осенние цветы вплоть до того момента, как мы переступили порог и ветхая дверь закрылась за нашими спинами.

— И куда мы теперь? — неуверенно переспросила я, ощущая на запястье слабое, едва уловимое жжение — знак того, что боги готовы признать нас мужем и женой в любой момент, как только брак будет консумирован.

— Здесь рядом есть небольшой домик, он стоит немного вдали от деревни, за которой закреплен этот храм. В том домишке недавно жила одинокая старушка, после ее смерти он заброшен, но я там немного прибрался. Конечно не идеальное брачное ложе для благородной девушки, но…

— Ничего, все в порядке, — улыбнулась я, положив руку ему на плечо.

Сейчас главное — завершить начатое и спастись от власти опекуна.

После пяти минут верхом мы спешились у порога мрачного покосившегося домишки с потрескавшимися ставнями. И привязав лошадей, вошли внутрь.

Несмотря на бедный вид, здесь в самом деле оказалось чисто и опрятно. А большая кровать была застелена свежими белыми простынями, от чего казалось, что она не принадлежит этому месту и находится в какой-нибудь другой реальности.

— Я так счастлив, Этель, — выдохнул Питер, прижимаясь губами к тыльной стороне моей ладони. — Так счастлив…

Нежно, совсем невесомо он развязал завязку моего красного плаща, позволяя ему упасть на пол. И трепетно запустив пальцы в вишневые волосы, накрыл меня глубоким, чувственным поцелуем. В мгновение ока его сильные руки подхватили меня и положили на кровать, где он навис надо мной, медленно и осторожно раздеваясь.