Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

– Простите, у вас хорошее нижнее место. По-моему, вы должны быть довольны.

В силу своей иностранности восприняв это "у вас хорошее нижнее место" в буквальном смысле, Аполлон машинально окинул себя взглядом ниже пояса. Раньше ему уже не раз приходилось слышать подобные похвалы в свой адрес, правда, на каких угодно языках, только не на русском, и сказанные более откровенно, а не так завуалировано, и в более интимной, то есть, если по правде, в совсем интимной обстановке. Но такой проницательности – через стену и брюки – и столь тонкого намёка он не ожидал, а потому несколько растерялся. Уже тогда его могучий природный инстинкт сладко зашевелился у него внутри и шепнул: "Вау, Пол, а здесь девочки что надо! ПроблИм серо (ноль (исп.)!"

Ослепительная белозубая улыбка Аполлона скрестилась с нежной улыбкой кассирши как раз в плоскости окошка…

– Молодой человек, не задерживайте очередь, – послышалось за спиной, и через несколько секунд, с ещё не успевшей сойти с лица улыбкой, и так и не разобравшись толком, что к чему, Аполлон был вытеснен напиравшей на него толпой на середину кассового зала…

И вот теперь, в поезде, сидя на своих полутора половинках на жёстком сиденье, Аполлон подумал: "Тринадцать. А не такие уж это и предрассудки".

– Извините, вы не подскажете, которое здесь тринадцатое место? – обратился он к сидящему рядом парню.

– Мы на нём как раз сидим, – ответил тот, взглянув предварительно на прикреплённую над сиденьем табличку. Аполлон уже и сам разглядел злосчастный номер.

– Простите, вы не поменяетесь со мной местом? В моём возрасте тяжело залезать наверх, – пожилая дама виновато-кокетливо улыбнулась.

– Ну что вы?! В вашем возрасте ещё можно покорить Мак-Кинли (высочайшая вершина Северной Америки (6194 м) – Аполлону самому понравился его комплимент.

Однако дама, похоже, недооценила такой галантности, а её супруг почему-то вообще посмотрел на Аполлона с неприязнью, проворчав под нос:

– Внуков пусть нянчит… Хоть на старости лет хватит ей кого-то покорять.

Оценив такую неожиданную реакцию и поняв, что сказал что-то не то, Аполлон тут же исправился:

– Конечно-конечно, с удовольствием поменяюсь.

У него чуть не сорвалось с языка привычное "проблем серо", но вовремя сработал какой-то тормоз, включённый только что случившимся промахом с Мак-Кинли.

– Вы уж извините, но ваше нижнее место…

Аполлон не расслышал окончания фразы, произнесенной вновь кокетливо заулыбавшейся дамой. До него вдруг дошёл смысл этого "вашего нижнего места". "Ах вот оно какое место", – он вспомнил, как разглядывал свою ширинку у кассы и, будучи по натуре неисправимым оптимистом, от души рассмеялся. И, видно, сделал это как раз вовремя, потому что, когда он снова включился в окружающую среду, дама тоже смеялась довольно приятным мелодичным смехом, а остальные улыбались.

В этот момент в вагоне вдруг загорелся яркий свет, что привело к всеобщему оживлению.

Пробудились двое мужчин лет сорока с хвостиком, до того тихо-мирно посапывавших на боковых сиденьях. Аполлон с неприязнью отметил, что с этой парочкой он уже успел познакомиться ещё на перроне, когда спрашивал у проводницы номер своего вагона. Аполлон протянул проводнице свой билет, но один из этой парочки, стоявшей рядом, здоровенный детина, посмотрел на Аполлона осоловелым взглядом, бесцеремонно оттолкнул его от проводницы и пробасил заплетающимся языком:

– Ты, поц, чё без очереди лезешь? Очередь там, – он кивнул в конец вереницы пассажиров, стоявших у двери.

И вот теперь этот тип совсем рядом заспанно щурил не совсем ясные глаза, пяля их во все стороны.

– Чего это за иллюминация такая? – прохрипел он по-прежнему заплетающимся языком.

– А-а-а… Похоже, щас билеты собирать будут, – второй стал вяло шарить по карманам. – Саня, ты куда их сунул?

Язык у второго заплетался ещё больше, а глаза были ещё мутнее, чем у его приятеля.

Тот, которого назвали Саней, сначала громко зевнул, потом ещё громче икнул, опять зевнул, и, наконец, изрёк:

– Ну ты даёшь, Серый! Они ж у тебя были!

Серый тоже сладко и протяжно позевал, хотел что-то произнести, но в этот самый момент опять зевнул, да так широко и прочувствованно, что остался сидеть с открытым ртом, испуганно завращав вдруг сразу принявшими более осмысленное выражение глазами.

– Серый, ты чё? – Саня тупо уставился на приятеля.

Тот скосил глаза на свой красный нос, пытаясь, видимо, сквозь него увидеть, что там такое стряслось с его нижней челюстью. Ощупал заросший недельной щетиной подбородок, попытался сдвинуть его в одну сторону, в другую. Не добившись никаких успехов – рот по-прежнему оставался широко открытым, – стал издавать громкие звуки, более привычные, скорее всего, для африканских джунглей, чем для пассажирского поезда. Купе и его окрестности наряду с воем стали интенсивно насыщаться винными парАми.